Не призывайте белых лебедей (СИ)

— Я б тебе не дала.

— Ты никому не дала, — изрек Герман таинственным шепотом, будто открыл великую тайну. — Бережешь себя? Надеешься все назад обратить?

— Да, я была хорошей девочкой, — расплылась в медоточивой улыбке Тис, хотя хотелось пустить в ход зубы и ногти. — А в кино и книгах девственницам вроде всегда бонус какой полагается.

— Вот тут ты права. — Герман вытащил из-за пазухи большой черно-белый конверт и положил на стол с таким видом, будто одаривал несметными сокровищами с барского плеча: — Все для тебя, солнышко.

Ник среагировать мгновенно: накрыл конверт испачканной в пастели пятерней, потянул на себя.

— Хватит! Никаких, на хрен, Белых вечеринок!

Но Герман и не думал спорить: воспользовался замешательством Тис и ловко сцапал ее телефон.

— Так-так-так, что тут у нас? — через секунду зацокал он языком. И Тис пожалела, что не может пинком под зад отправить этого нахала куда подальше. — Так я и знал, написывает хахалю бывшему. Ого-го! И даже фотки срамные шлет! Ни стыда ни совести.

— Не перегибай палку, — попробовал осадить его Ник, но, конечно, без толку.

И только сейчас Тис поняла, что-то не так. Может, Ник и не любил спорить с Германом, но сидеть вот так, старательно пряча взгляд и нервно комкая злосчастный конверт, в котором наверняка никакого приглашения и вовсе нет, точно было не в духе Ника. Того Ника, которого Тис знала.

— Шустрая мартышка: фотки в инсту твои выкладывает, цену себе набивает (видел я ту, из зоопарка, где вы так трогательно за ручки держались), а «люблю, не могу», «никто, кроме тебя» другому пишет. Ясно, для кого себя бережет.

— Какой ты догадливый, Герман.

— Брось, мартышка, нужно разве что Ником быть, чтоб не догадаться. Так что же ты задумала? Хочешь бывшего обратно в Прагу заманить? Думаешь, грохнешь его и все вернется, как было? Обменяешь его жизнь на свою?

— Обменяю, — припечатала Тис без грамма сомнений. — Этот ублюдок принес меня в жертву, как овцу! Но мы еще посмотрим, кого в следующий раз из Влтавы вылавливать придется.

Тис осеклась. Слишком много воспоминаний, слишком много боли…

Картинки из прошлого вернулись к ней не сразу: сначала казалось, не воспоминания вовсе — всего лишь сны. Бело-красные, полные тумана, зыбкого сияния и песнопений на мертвых языках. Но детали становились четче, страх и боль — вещнее. Тис просыпалась мокрая от пота и вновь чувствовала терпкость густого вина, замешанного на травах, жар раскаленного на углях кинжала, что касался ее запястий, теплые руки, скользящие по оголенной спине. Руки того, кто клялся в любви, кто надел ей на палец старинный перстень с прекрасным влтавином и назвал своей — а потом задушил.

Черт возьми, он не обрадовался, когда утром обнаружил ее, живую и почти невредимую, в номере, который накануне делили на двоих, да в постели, которую разделись не успели. Не обрадовался настолько, что Тис до сих пор чувствовала, как ноют отбитые ребра, и плевать, что прошел почти год.

А теперь этот гад как ни в чем не бывало лайкает ее фотки.

— Хороший план, мартышка. — Кажется, Герман выдохся. По крайней мере, теперь он сидел, подперев голову рукой, и улыбками не лучился. — Одна загвоздка: не сработает. Ник вот тоже пытался все обратно вернуть: отца моего грохнул. Тот, правда, последней сволочью был, каких только экспериментов на мне не ставил: вербеной травил, огнем жег. И все же отец… Но на Ника я не в обиде: без него я бы точно загнулся. Так что теперь моя очередь спасать малыша Ника — от тебя.

Герман не договорил — Ник резко поднялся на ноги, заставив стол вздрогнуть, латте пролиться:

— Да идите вы оба к черту! И, кстати, от Якуба избавился я.

***

Чертыхаясь, Тис долго рылась в карманах пиджака в тщетных попытках поймать дрожащими пальцами ускользающие монетки. Наконец выловила одну, впихнула в нутро автомата и, толкнув турникет, направилась в мужской туалет, провожаемая удивленными взглядами каких-то мальчишек.

Ник стоял у раковины, низко склонив лохматую голову. Разорванный бело-черный конверт лежал перед ним и зиял красными внутренностями — приглашение, черт его дери! Приглашения на Белую вечеринку, которая могла бы все расставить наконец по своим местам. Или перевернуть с ног на голову…

— Кое в чем Герман неправ, — не оборачиваясь, начал Ник, но так тихо, что Тис пришлось подойти ближе, чтобы разобрать. — Пока ты жива — а ты жива — ты многое можешь переиграть. Даже вернуть все, как было.

— Я знала, — выдохнула Тис с облегчением. Ей не нужна была бесконечно долгая жизнь и вечно молодая кожа, к черту! Ей нужно было то, что осталось в прошлом: желания, мечты, вера, будто энергии и сил хватит на то, чтобы покорить целый мир. А вместо этого — вечная усталость, вялое тело, ломота в костях… В двадцать один чувствовать себя на двести — тот еще подарочек.

— Ты мне поможешь? — Тис присела на раковину рядом с Ником, прижалась лбом к его плечу. — Я не хочу так больше, Ник. Даже если твои сказки — правда, даже если существует «идеальный донор», чья кровь мне подойдет… Герман прав, я снулая рыба, но я была другой раньше. Я хочу вернуть себя.