Не про бег

Недалеко от моего дома, в парке, наполовину в холодной воде Финского залива, стоит одинокое дерево. Я бы хотел написать, что оно растет, но оно не растет. Корни-ходули опираются на гранитные валуны, на редких ветках даже летом висит всего несколько серо-зеленых листочков. Я нечасто пробегаю мимо дерева. Иногда мне нужна быстрая тренировка, и я бегу по асфальтовому кругу вдалеке; иногда длинная – и я направляюсь в другую сторону. Ни разу дерево не упрекнуло меня за долгое отсутствие. Но мне каждый раз почему-то стыдно, что я давно не прибегал к нему. Я вижу его метров за сто пятьдесят с поворота неширокой тропинки. «Пока не пробегу мимо, – думаю я, – не отведу от него взгляда и не буду думать ни о чем, кроме него». Получилось далеко не с первого раза, да и сейчас не каждый раз выходит. Потом я цеплялся взглядом за идущих людей, фонарные столбы, птиц, каждый раз говоря себе: «Пока не пробегу мимо, не отведу взгляда». Когда я смотрю на другие деревья в парках других городов, я думаю о дереве в парке Дубки у дома. Это мой способ концентрации.

С двумя образами, просачивающимися в мою черепную коробку, я поступаю жестко: это оценка моего самочувствия и оставшееся расстояние. Финиша не существует, а боль субъективна.

Продолжаем уборку в голове. Вы не спеша качаете свежую кровь через мозг и выкинули некоторую часть песка, теперь пришло время подумать о его источниках. Вспомните список дел на сегодня. Я вот тоже смог вспомнить только треть. Это значит, что остальные две трети ничего не привносят в жизнь, кроме песка. Потратьте время бега на анализ того, что можно выкинуть из расписания и списка дел. Куда нужно ехать? Может, решим все, обменявшись парой сообщений? Какой перспективный клиент? Он правда хочет то, что мы умеем лучше других? Удалять дела из расписания на бегу очень удобно: физически вы подустали, а голова отлично работает. Лень и анализ помогут очистить ежедневник. Не жалейте никого: действительно важные дела приколочены намертво, выкинуть их не так просто. Задача тайм-менеджмента не в том, чтобы напихать в расписание как можно больше, а в том, чтобы как можно больше из него выкинуть. Не имитируйте деятельность. Долгая пауза лучше бестолковой работы.

Красиво написано? Мне тоже нравится. Но на самом деле все чуть сложнее. Вместе с песком вы выбросите из жизни часть людей, вещей и проектов. Люди будут завидовать и мстить, вещи преследовать, а выброшенные проекты – плестись за вами. Вместе с ними вы потеряете деньги.

Первую часть жизни мы тратим на зарабатывание. Оставшуюся – на здоровье и Бога. Мы приходим к врачам и умоляем забрать деньги и вернуть здоровье. Его иногда можно вернуть. Мы обращаемся к Богу, покупаем самые дорогие свечи и просим его дать нам еще немного времени, чтобы поговорить с родителями. Иногда он слышит нас.

Бесит, что время движется только в одном направлении. Деньги можно заработать, вещи купить, но время… Любая попытка вернуть его приводит к потере времени. Защищайте его: это единственное, что у вас есть из настоящего. Кстати, потерянные вместе с песком деньги очень скоро вернутся к вам сами, не торопите их.

Конрад Лоренц отдал несколько кусков хлеба лагерному портному, и тот утюгом разгладил большой бумажный мешок из-под цемента. Лоренц разрезал его на листы, сложил в тетрадь и писал, обмакивая перо в марганцовку. Начальство знало о странном занятии лагерного врача. Он читал антифашистские лекции, лечил людей, спасая их от смерти, говорил на нескольких языках, ел насекомых, поражал своим кругозором и, кроме научных работ, писал сказки. В 1947 году пришел приказ о репатриации. Конрад Лоренц попросил разрешения забрать рукопись с собой. Начальник лагеря, расположенного на окраине Еревана, посмотрел на сотни страниц рукописи, прочел несколько листов. Без цензуры ни одна страница текста покинуть СССР не может.

В лагерь под Москвой Конрад Лоренц ехал в отдельном купе с одним конвойным и двумя ручными птицами: скворцом и жаворонком. Его товарищи по лагерю в Армении в это время садились в поезд, отправляющийся на Запад, на родину. У Лоренца был выбор. Либо вместе со всеми отправляться домой без рукописи, либо ехать в подмосковный Красногорск, перепечатывать рукопись на машинке, отправлять печатный вариант цензору, ждать неопределенное время и, в случае успеха, ехать домой с рукописью. Что будет в случае неудачи, никто предполагать не решался.

В плен Лоренц попал под Витебском в 1944 году, выбираясь из окружения. Это ему почти удалось, но, обессиленный, он заснул в поле. Потом лагеря, лагеря и лагеря. В каждом он трудился врачом.