Не прощаемся. «Лейтенантская проза» СВО

Слышен начальственный басок в трубке старлея, «Проза» напрягает слух.

«Не подведи нас… Ты же потомственный офицер…»

Старлей понимает по глазам «Прозы», что тот слушает их разговор, и отходит подальше.

— Да! Есть! Не подведу! Не будут больше жаловаться. Хорошо. До свидания. — Он отодвигает смартфон от себя и смотрит на экран, словно ожидая там изображение.

Слышен женский голос, но слов «Проза» различить не может. Старлей шмыгает носом:

— Пока! Целую!

Он отворачивается проморгаться, «Проза» садится в машину и запускает двигатель. Старлей грузит на среднее сидение свои два рюкзака.

— Вы «Филин»? — уточняет «Проза» на всякий случай.

— Да.

Между батальонами езды — десять минут, «Проза» заливается соловьем, силясь развеселить и разговорить его. Тщетно. Старлей изображает интерес, задает правильные литературные вопросы, где положено, удивляется. Но ничего не рассказывает.

— Классная у вас каска, — замечает «Проза».

— Она прокручивается, — «Филин» рад смене темы. — Калибры в эту войну большие, осколок, прилетая по касательной, способен свернуть голову. А такая каска прокручивается.

На перекрестке «Проза» останавливается пропустить колонну: бронеавтомобиль «тигр», три танка, два КамАЗа. Впервые он видит такую тщательную организацию движения — между машинами интервал триста метров, стволы танков повернуты под небольшим углом по ходу движения в разные стороны.

Удивительно, как быстро человек привыкает к войне. Еще три дня назад «Проза» еле сдерживался, чтобы не фотографировать каждую железяку цвета хаки. А сейчас? Его машинка уверенно смотрится среди танков. Лишь из глубин подсознания всплывает древнее знание-воспоминание: «У танков нет зеркалец!»

* * *

В лес второго батальона «Проза» тоже не спускается, старший лейтенант выходит, а в машину просится солдатик в очках. Его «Проза» уже видел — в Сухой Балке на него ругалась бабка за хождение через огород. У солдатика широкое лицо и аккуратная борода, как у священника. «Проза» немедленно спрашивает его об этом. Женя — связист, он подтверждает:

— Да, я правда в семинарии учился, да не доучился!

— Почему?

— Женился неправильно. На разведенной женщине с ребенком. А священникам так нельзя жениться.

— А сейчас ты кто?

— Связист.

— Нет, в смысле — до армии?

— Учитель истории. Я из Еката.

«Проза» жалуется на неразговорчивого старшего лейтенанта. Женя мнется, но все же решается рассказать.

— Я «пятисотых» не осуждаю.

— Он «пятисотый»?

— Нет пока. Ему начальство условие поставило: или идешь на передок к бойцам, или увольняешься.

— А он?

— Выбрал передок.

Женя в зеркальце заднего вида видит, что «Проза» обрадовался такому выбору старлея:

— Не все так просто. На него… надавили, короче. А что на передке будет, никто не знает.

«Прозе» не хочется сознаваться, что он подслушал разговор.

— Я сам еще проверку на вшивость не прошел, — соглашается он с Женей, — хрен меня знает, как я сам поведу себя под обстрелом. Так что я тоже никого не осуждаю.

— Да все у вас будет нормально. Не знаете, где деньги снять можно?

Конечно, «Проза» знает. Солдаты получают зарплату на карты русских банков, а в магазинах принимают только наличные. Вот бойцы и ищут, кому из местных можно перевести рубли, чтобы получить гривны. Местные дельцы на наших солдатиках наживаются безбожно. Но отыскать торговую точку с подобной услугой непросто: то связи нет, то деньги кончились, то меняла куда-то ушел. Вот и слоняются прибывшие с передка бойцы вокруг магазинов, машут телефонами в поисках устойчивого сигнала.

В двухстах метрах от магазина на земле лежит нечто рыжее, формой напоминающее ракету. «Проза» не выдерживает, тянется за фотоаппаратом к заднему сиденью.

— Это не ракета, — поясняет Женя. — Это стартовая ступень «панциря». Вас сфотографировать?

«Проза» остается ждать Женю у магазина. В ста метрах впереди на прицепе стоит «пион». Вокруг никого. Ни часового, ни расчета. Эти крупнокалиберные пушки на фронте — на вес золота, и вот так запросто бросить посреди улицы ценную технику? Удивительно! Но выразить возмущение или задать вопрос некому.

В этом магазине нет хлеба, «Проза» разворачивается и за поворотом аккуратно и медленно пробирается между танками, БТРами и грузовиками, забившими улицу.

Женя видит ларек, чья витрина высовывается на дорогу прямо из огорода, там очередь из солдат и местных жителей:

— Хлеб продают!

Они выходят из машины и становятся в очередь у ларька в ожидании хлеба.

Глава 5

Здесь и сейчас

Хлеб уже привезли, но еще не выложили, лишь аромат свежей выпечки разносится над пыльными акациями и армейской колонной, ожидающей переправу.