Не провоцируй босса, опасно!

– Я всё-таки склоняюсь, что ты ошиблась с выбором профессии, психолог из тебя хреновый.

– Слышал такие выражения: «сапожник без сапог» или «чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу»?

– Приходилось. А ты слышала такое: «всяк пожинает плоды своих трудов»? Всё, Соня, хватит с меня твоих выкрутасов!

– Да что я такого сделала?

– Помимо того, что пришла сюда и вывела из себя этой выходкой? – полоснул по мне злым взглядом. – С бывшим любовником ворковала. Сонь, я был с тобой терпелив, старался быть мягче, в итоге ты делаешь что в голову взбредёт. Мушкетёры хреновы! – процедил он сквозь зубы.

– Да не был он моим любовником… – попыталась остановить зарождающееся цунами ревности.

– Сынок, а что, собственно, происходит? – раздался обеспокоенный голос Любови Валерьевны.

– Ваш сын в припадке ревности бьётся, – не смогла не съязвить.

– Кирилл, иди остынь. А я пока за твоей невестой пригляжу, ты же знаешь – лучше охранника не найти. – Он пристально посмотрел на мать и, махнув рукой, направился свежим воздухом подышать. – Кому он врезал? – тут же перешла она к допросу.

– По сути, никому. Я с этим козлом хотела встречаться. Но он не прошёл проверку. Вот и всё.

– Уверена, что всё? Ну не может мой сын так беситься на ровном месте.

– Бесится он из-за одной реплики: «Ты такая сексуальная, когда злишься… Никак не могу забыть тебя в роли воинственной амазонки в то утро», – решила дословно ей пересказать монолог дебила. – Дело в том, что я только из командировки прилетела, тут звонок в дверь, смотрю в глазок – этот маячит. Я ему через дверь: «Уходи». А он как с цепи сорвался, принялся трезвонить. Ну я и взяла биту, чтобы физически аргументировать своё нежелание общаться. Видать, впечатлила… – тяжко вздохнула я, вспоминая то утро.

– Так бы и ударила? – хохотнула она.

– Скорее, это было оружие устрашения. Не думаю, что смогла бы врезать. Но эффект был: слинял со скоростью ракеты земля-воздух. Хотела сейчас вашему объяснить, так закусил удила…

– Он такой… – смотря куда-то вдаль, расстроила меня окончательно. А потом решила добить: – И дома тебя ждёт допрос с пристрастием без права оправдаться.

– Поняла уже… – опять тяжко вздохнула, представляя этот допрос.

– Но могу помочь.

Я встрепенулась и с надеждой посмотрела на свою спасительницу.

– Поеду с вами, мать он не прогонит и орать не будет сильно. А утром уже сможет здраво мыслить. Сейчас у него вместо крови голимая ревность, мозг не питает, а отключает напрочь. То, что сейчас ты видишь, это ещё цветочки, ягодки будут дома. Вон, глаза какие зеленеющие и зрачки узкие…

– И что это значит? – насторожилась я.

– Это предвестник бури. У Кирилла всегда такой цвет глаз, кода он в гневе и еле сдерживается, чтобы не сорваться.

– Договорились! – И тут же взяла под руку спасительницу.

Когда Кирилл узнал, что мама едет с нами, вначале онемел. Потом попытался избавиться от миротворца, но потерпел фиаско, мол, плохо ей, боится оставаться одна. Посему он только одарил маму полным гнева взглядом и уступил. Только домой зашли, он меня за руку цап – и в сторону поволок разборки чинить.

– Сынок, держи себя в руках, иначе я в качестве судьи присоединюсь, – услышали мы весёлый голос его мамы.

– Мам, ты говорила, что у тебя давление, умираешь, поэтому боишься дома сегодня остаться одна. Вот и иди в комнату, как начнутся предсмертные конвульсии, зови, откачаю.

– Ну ты и хам! – шипя, как змея, решила заступиться за женщину.

– А нечего мне врать, думаешь, я не знаю, зачем она здесь? – приглушённо процедил он. – А теперь, дорогая, быстро рассказала про то чудесное утро…

– Да ничего не было у меня с ним. Просто он меня достал, и я его битой припугнула…

– Опять битой! – взревел он.

– Сынок, я всё слышу… – раздался голос сверху.

– Мама, если подслушиваешь, то делай это тихо. И вообще, не рушь свою легенду! Иди давай, болей с чувством, чтобы я проникся.

– Бессовестный, у тебя мама болеет, а ты…

Кир тут же перебил меня, выдав:

– Ну всё, спелись!

Запустил пятерню в свою шевелюру и нервно заходил из стороны в сторону. Затем резко остановился и вновь выдал:

– Пусть сейчас вас большинство, но, когда у нас с тобой родится сын, мы будем на равных. Так что рано празднуете победу! – сказал он громко, чтобы, кто подслушивает, услышал. В ответ тишина, так как Любовь Валерьевна знает о моей проблеме. – Мама, а тебе советую завтра срочно выздоравливать, иначе поругаемся.

– Если ты закончил, можно пойти поужинать? – решила уйти от неприятного разговора верным для этого способом. Кир не позволит мне голодать.

– И я что-то проголодалась, – услышали сверху голос его мамы.

Мой мужчина поднял обречённо глаза кверху и направился в кухню, попутно бросил:

– Иди переоденься, сейчас приготовлю.

Я же поднялась на второй этаж, чтобы выполнить указания нашего кормильца. Там наткнулась на свою спасительницу.

– Что, так и не допускает тебя до кухни?

В ответ кивнула. Он над ней трясётся, словно она святилище. Всё сам. Только кофе сделать можно и еду разогреть. А остальное не сметь. Ах да, посуду ещё можно мыть.

– И меня не пускает, насчёт этого не беспокойся.