Не пытайтесь это повторить

— Ну кто бы сомневался! Ладно, пойду в ванную, и надо переодеться. Сегодня нам с Лекантом предстоит оказаться на телевидении. Как это получилось — потом расскажу.

И я направилась в ванную.

Там я сняла вечернее платье, привела себя в порядок, подправила макияж и набросила старый ситцевый халатик. Пока родители и Лекант кофеманили (из кухни доносились звуки песен "Белой гвардии" и веселого разговора), я пробралась в свою комнату и выбрала одежду для интервью: темно-зеленые расклешенные брюки плюс салатного цвета шелковая блузка и черненький жилетик. Выглядела я в этом — просто закачаешься. Последним штрихом стали сухие духи. Я нанесла их на запястья и на мочки ушей. Все завлекаю Леканта, завлекаю. Чтобы от меня ему не было передышки!

Леканту я достала свежую рубашку. У папы было их много, еще в упаковках, и я подумала, что он не обеднеет, если поделится одной. А размер подходящий.

Лекант допил кофе, облачился в новую сорочку, оценивающим взглядом окинул меня и мой наряд и сказал:

— Идем?

— Да, пора. А то Кашкин изволнуется весь.

— От тебя пахнет новым ароматом.

— Это духи "Маркиза". Нравится?

— Конечно. Но больше всего мне нравится запах твоего тела без духов.

Я расцвела.

Телецентр у нас располагался на Крестовоздвиженской площади. Раньше в этом здании размещался молельный дом адвентистов седьмого дня, а потом они не выдержали и сбежали из нашего города. Здание же было хорошим, с налаженной инфраструктурой, вот туда мэр и засунул телевизионщиков.

Мы вошли в полутемный прохладный вестибюль, и на нас тут же обрушился Акакий Кашкин.

— Привет! — жизнерадостно пролаял он. — Я вас уже заждался. Ну пошли в предбанник.

Предбанником оказалась большая комната, одной своей половиной представлявшая гримерную, а другой — склад микрофонов и старых акустических колонок. Не очень-то это роскошно выглядело. На стене висел плакат с изречением из "Опытов" Мишеля Монтеня: "Чувство диктует нам более повелительно, чем разум". Что ж, в моем случае это совершенно справедливо.

— Девочки, — сказал Кашкин двум молоденьким гримершам, — займитесь нашими гостями. А я в студию.

Гримерши кивнули, но на Кашкина посмотрели без приязни. Видимо, он тут у всех сидел в поджелудочной железе.

Нас усадили в продавленные кресла перед зеркалами и принялись за работу.

— Вы оба очень бледные, — сказала одна из гримерш, раскладывая свой арсенал кистей, пуховок и спонжей. Я мельком взглянула на Леканта. Несмотря на природную смуглость, он сегодня действительно выглядел бледнее обычного. — Вам подойдет тональная основа номер один "Айвори Роуз". Вы что, не загораете?

— Я вообще-то загорать не могу, — сказала я. — Бесполезно. А мой друг… Ему не до этого.

Пока нас гримировали, я думала о Елене Нейс и предстоящей поездке к губернатору. Далеко же меня занесло! И когда я только буду работать в музее и писать диссертацию?

Пуховки и кисти невесомо щекотали мое лицо, я искоса поглядывала в зеркало и понимала, что из нормальной, довольно симпатичной девушки превращаюсь в какую-то вампиреллу.

— Может, хватит тонального крема? — робко вякнула я.

— Да, пожалуй что и хватит, — деловито сказала гримерша и повернула мое кресло к креслу Леканта: — Ну посмотрите друг на друга, какие вы стали сногсшибательные.

Я взглянула на Леканта, он — на меня. Я еле сдержалась от хохота: передо мной сидел не сын света звезд, а какой-то спецназовец! Потом я заметила, что и он едва скрывает улыбку. Хм, представляю, как я выгляжу.

Мы поблагодарили девушек, сдерживаясь от хохота изо всех сил. Но когда покинули гримерную, дали волю эмоциям. Встали около мраморной колонны и принялись хохотать, положив друг другу руки на плечи.

Такими нас и обнаружил Кашкин.

— О, вы смеетесь! Хорошее настроение, понимаю. Очень здорово, что к нам на передачу придут такие позитивно настроенные люди.

— Я не… — хором начали мы с Лекантом, но потом смолчали, переглянувшись. А Кашкин заторопил нас:

— Идемте, идемте в студию.

Мы пошли за ним. Студия оказалась просторной комнатой, полной всякой техники. В центре, на небольшом подиуме, стоял круглый столик, три кресла и какая-то корявка в вазе, долженствующая обозначать букет или икебану.

— Нам сюда, — указал на стулья Кашкин. — Володя, дай свет по центру!

Зажглись софиты. Я чуть прищурилась. Ярко.

— Садитесь, — почти приказал нам Кашкин. — Напоминаю, сейчас будет прямой эфир. Так что постарайтесь красиво отвечать на вопросы, которые вам буду задавать я и наши телезрители.

— Хорошо, — хором сказали мы.

Кашкин что-то пробубнил под нос, а потом включилась камера… И началось!

— Здравствуйте, дорогие друзья! На часах — половина двенадцатого, и это значит, что в эфире ваша любимая программа "Щедровские времена". С вами я, Акакий Кашкин, и наши сегодняшние гости. Можно даже сказать, гвозди. Гвозди программы — Лекант Азимандийский и его подруга Тийя!

Где-то в отдалении громыхнуло нечто, похожее на фанфары. Или на удар футбольного мяча о жестяное корыто.

— Здравствуйте, — сказала я, улыбаясь в камеру.

— Благословение вам, — поприветствовал Лекант. Я почувствовала, что он нервничает. Бедный! Угораздило же нас!