Не расстанусь с Ван Гогом

Она сделала паузу. В последний момент ей показалось, что просить Холмогорова нельзя, но потом все же сказала:

– Дело в том, что мне нужны деньги.

– И только? – рассмеялся бывший муж.

– Мне нужно много денег.

– Много денег каждому надо. – Он пристально посмотрел на Надю. – Какая сумма требуется?

– Точно пока не знаю. Может быть, тридцать или даже сорок тысяч евро.

Холмогоров кивнул, показывая, что расслышал все правильно, и замолчал. Но ненадолго. Надя уже готова была услышать: «На что тебе такие деньжищи?» А Саша еще раз кивнул.

– Хорошо. Могу даже дать больше. И стану отдавать тебе до копейки все, что зарабатываю, но только после того, как ты снова станешь моей женой.

На самом деле она предполагала, что все кончится этим. А значит, обратилась к нему зря.

– Пойми, – продолжал Саша, – сейчас ты одна, и я один. Время идет, вполне может быть, ты встретила бы кого-то, а вот мне, кроме тебя, никто не нужен. Допустим, ты бы встретила… А вдруг нет? Что тогда? Неужели тебе не хочется иметь мужем человека, который любит тебя и которого ты прекрасно знаешь? Да, я совершил в прошлом чудовищную ошибку и пытаюсь ее искупить. Разве до того злосчастного случая нам было плохо вместе? Разве мы не жили душа в душу? Грех так говорить, но даже хорошо, что так произошло. Потому что я потом каждую секунду проклинал себя за слабость. Ненавидел себя и проклинал. Такое не повторится никогда! Подумай, Наденька: отвергая мою любовь, ты отвергаешь все хорошее и светлое, что было у тебя прежде.

Холмогоров встал и опустился перед ней на колени. Тут же, возле стола. Почти так же было уже однажды.

– Прости меня, Надя. Если колеблешься – подумай, я не тороплю с ответом.

– Хорошо, – согласилась она, – подумаю. К тому же я не знаю точно, сколько мне нужно денег.

Александр поднялся с колен и машинально отряхнул брюки, словно стоять пришлось в грязи.

Ужин вскоре закончился. Они перешли в гостиную и расположились перед телевизором: Надя в кресле, а Холмогоров на диване. На одном из каналов шла старая театральная постановка по повести Достоевского «Дядюшкин сон». В роли князя К. был Журавлев. Надежда смотрела спектакль с напряженным вниманием, что не помешало ей заметить, как Саша несколько раз осторожно косился на свое запястье, словно проверяя время. Это показалось более чем странным, ведь на стене висели большие часы в деревянном корпусе с фигурными стрелками. Холмогоров или спешил куда-то, или искал повод, чтобы остаться.

Спектакль длился долго, и красивые стрелки уже стремились соединиться на двенадцати часах, когда Холмогоров вдруг сказал:

– А помнишь, как я Павла играл?

– Какого? – не поняла Надя, чувствуя отчего-то, как холодеет у нее внутри.

– Павла Александровича Мозглякова, в студенческом спектакле. Ведь мы тоже ставили «Дядюшкин сон». Ты же была тогда в студенческом театре, сидела в первом ряду, а я играл только для тебя. И ведь неплохо играл!

– Да, – тихо произнесла Надя, – помню.

Очень скоро передача закончилась, часы показывали начало первого. Холмогоров снова глянул на свое запястье. Надя опередила его, многозначительно сказав:

– У меня завтра тяжелый день…

Александр поднялся.

– Завязывай с этой работой! Ты не обязана горбатиться там, можешь приходить и ничего не делать. Тебе вообще остался один день. Не забыла, что послезавтра получаешь расчет?

– Как послезавтра?

Саша вышел в коридор и начал обуваться.

– Я готов ждать сколько угодно, но себя ты пожалей.

Он посмотрел на нее, ожидая каких-то слов, однако Надя молчала.

Холмогоров стал надевать дубленку и, уже застегивая пуговицы, спросил тихо:

– Можно мне сегодня остаться у тебя?

– Сегодня – нельзя, – ответила Надежда. – Я должна решиться.

– Но это же не будет, как головой в омут. Мы уже проходили это…

– Именно поэтому…

Глава 5

Расчет Черкашина получила на следующий день. Причем выходное пособие оказалось даже больше того, на которое она рассчитывала. Получив и пересчитав деньги, Надя спросила главного бухгалтера:

– Вы не ошиблись?

И та ответила спокойно, без малейшей дрожи в голосе:

– Журнал ликвидируется, а потому тебе начислили за два месяца вперед.

Стало вдруг обидно и горько от того, что старый журнал, который распространялся в фойе всех театров много лет, еще когда Нади даже не было на свете, умирает. Тираж у него был большой, многие зрители приносили его домой вместе с программкой и билетом, потом хранили на какой-нибудь полочке или в ящике книжного стола, рядом с дорогими и нужными предметами, брали иногда в руки и перелистывали, вспоминая спектакль, актеров и тот особенный мир театра, который дарил атмосферу праздника. Да, очень обидно, что журнал закрывается. И происходит это именно тогда, когда из него уходит Надя Черкашина, словно она и есть главная виновница того, что случилось.