Не сдохнут только одиночки

Безрезультатно. Лишь Ира, услышав мой крик, подняла глаза на меня и, заправив кусок скальпа за лифчик, замахала руками, предпринимая попытки меня достать. Ну, хоть так. И я с силой забарабанила по оконной раме, любыми усилиями привлекая внимание Иры. Потому как дядьку нужно было спасать, пока соседка не очухалась. Хорошо, что он лежит мешком, как ветошь, не выдавая в себе живое создание… Может и пронесет нелёгкая?

– Эээй, – снова закричала я, но уже на соседку. – Ирина? Ираааа? Как жизнь? Настроение?

Перестав подпрыгивать, она, зарычала, прожигая меня взглядом, полными необоснованной ненависти.

На свою беду, Дядьженя мощно всхрапнул во сне и, прикрыв руками лицо, попытался задрать ногу на качели. Конструкция, разумеется, загремела, а дядькина конечность сорвалась с сиденья, больно ударившись о землю, отчего он болезненно закряхтел во сне. От Ирины его акробатические этюды так же не укрылись. Поэтому, развернув голову почти на 180 градусов, она потянула носом и уверенной, но какой-то ломанной походкой пошла в сторону Жэки.

Надо срочно отвлечь ее от дядьки. Конечно, он алкаш, без детей и семьи. Но кто я такая, чтобы его осуждать и ставить его жизнь на последнее место, отнимая единственный шанс на спасение? В конце концов, он добрый малый, пусть и слегка маргинальный. Ведя богемную жизнь в юности, пристрастился к водке, слетел с работы. Сам не заметил, как стал запойным. В редкие дни просветления, "навсегда" завязывая с выпивкой, он начинает творить добрые дела направо и налево. Ходит в магазин местным одиноким бабулькам, подкармливает бродячих животных, даже когда у самого нет денег на хлеб. Спопрошайничает пирожок у бабы Нюры и с местным бездомным кошаком его разделит.

А однажды, на заре моей карьеры фрилансера, когда есть вообще было нечего, видя мой синюшный вид, Дядьженя втюхал мне двести рублей, прибереженные с вечера на водку:

– Ну, не нажрусь я сегодня! С кем не бывает? – Подмигнул мне Жека. И к вечеру, настреляв монет у супермаркета, надрался так, что полночи гульбанил под окнами, вслух цитируя Бродского. Смеялся, плакал, скрипел качелями. Концерт устроил еще тот.

Вспомнив о Дяде Жене только самое хорошее, я заорала с удвоенным рвением, изо всех сил отвлекая внимание зомбососедки от несчастного алкаша.

– Что ты орёшь? – Из окна на 1-м этаже высунулась огненно-рыжая шевелюра Маргариты Степановны. – У меня послеобеденный сон. Теперь из-за тебя морщины пойдут, – капризно вздохнула она.

– Ах, простите-извините, – откровенно издевательски расплылась в улыбке я. – Кто опять оставил дверь настежь? И теперь Ирина, – указала я на соседку, до сих пор медитирующую у подъезда с пластом скальпа у самого сердца, – сожрёт Дядьженю и не подавится.

– Ты в своём уме? – Глаза Маргариты так стремительно поползли на лоб от удивления, что кожа на ее щеках натянулась и засияла как пляжный мячик.

"Все же, злоупотребляет тётка уколами красоты", – подумала я. Но, взяв себя в руки, вежливо ответила бестолковой соседке:

– Присмотритесь. Ничего не замечаете? Халат в пятнах крови. Волосы всклокочены. И ничего вообще, что она полуголая и босая в "плюс семь"?

– Действительно странно, – согласилась Маргарита так быстро, что я даже опешила. Что ж, надо ковать железо, пока горячо.

– У Вас решетки на окнах, значит, Вы в безопасности. – Начала я издалека. – Крикните полицейского, из "бобика", а то он не принимает меня всерьёз. Пусть затащит Дядьженю к себе, иначе Ирина его прикончит. Может, Вас он послушает, из уважения к возрасту…

– Ой, да какой там возраст!.. – Завела свою привычную песню престарелая кокетка.

– Ну, я хотела сказать "к красоте", но Вы же не любите неприкрытой лести, – замела хвостом я.

– Ладно, – решилась Маргарита, и набрав побольше воздуха в легкие, заорала. – Молоодоой человек! Да, да, вы! Прекрасный рыцарь в полицейской машине!..

Ирина перевела взгляд с меня на соседку с первого этажа и молча, без предупреждений ринулась на нее.

Коротко взвизгнув, Маргарита захлопнула окно и исчезла в глубинах квартиры. А Ирина, вконец потерявшая человеческий облик, ловко подтянулась вверх и повисла на решётке, скребя акриловыми ногтями в сияющее чистотой стекло соседки.

Осознав, что Маргарита Степановна от испуга еще долго не покажется из окна, я, вздохнув, снова начала обряд по привлечению внимания горе-полицейского.

– Товаааарищ командир, – гаркнула я. – Ну вы же меня слышите! – Безответно.

– АААаааааааааааАААааа!!! Помогите спасите, убивают!!! – Поменяла я тактику.

Вырвавшись смерчем из машины, толстяк задрал голову вверх:

– Ты чего бузишь? Я тебя сейчас арестую! За нарушение спокойствия и все такое.

– Товарищ, хм… – Прищурившись, я попыталась определить звание, – не вижу, как к Вам обращаться.

– Старший сержант Иванюк, – сжалился надо мной полицейский.

– Товарищ Иванюк, – молитвенно сложила ладони я. – Видите, там девушка беснуется? Я Вам про нее рассказывала. Не прошу Вас ее обезвредить, ибо опасаюсь за Ваше здоровье. – Проявила я заботу о конечностях сержанта. – Вы того дяденьку у качелей видите?