Не сердись, человечек

Целую неделю мы с мамой ходили на пляж. Несколько раз я просил ее свозить меня в Софию в кино или покататься на карусели в луна-парке, но она говорила, что не может уезжать никуда, потому что может позвонить профессор. Как будто бы профессор не может позвонить, когда мы бываем на пляже. Ну да ладно, маме лучше знать, что делать. Хорошо, что хоть в Дом согласилась поехать. Это было уже вечером, после того, как позвонил профессор. На этот раз они поговорили быстро. Мама снова спросила про туфельки, про пляжный комплект. Напомнила о витаминах, сказала, чтобы взял побольше, потому что у нее совсем мало осталось, и она не знает, как продержится до конца недели… Потом еще сказала, что она одна, что новостей никаких нет, перечислила, кто звонил, поцеловала два раза трубку и повесила ее. А когда мы выехали из дому, почти всю дорогу молчала и курила.

А «ситроен» — что там говорить! Скорость на поворотах сто километров в час, и ничего! Вообще не чувствуешь, как едешь, кажется, летишь, а посмотришь на спидометр — сто двадцать! Нажмешь на одну кнопку — антенна сама поднимается, на другую — окошко тебе открывается, и ручку не надо крутить. Станет тебе жарко — оп, кнопочку — вот тебе и свежий, прохладный воздух… А радиомагнитола?! А табло?! Ужас! Надо целый день изучать его, чтобы понять, что к чему. А кнопочек разных сколько: и красные, и зеленые, и белые… А сиденья какие! Сядешь — и плавно проваливаешься вниз, встанешь — сиденье снова вверх поднимается, все равно как сетки на наших детдомовских кроватях… А ухабы вообще не чувствуются. Через них перелетаешь, все равно как на самолете… За каких-нибудь полтора часа добрались мы до Дома.

Ужин уже прошел, все играли во дворе. Как увидели машину — сразу к воротам бросились, но подойти близко не посмели: окна цветные и не видно, кто приехал. Я нажал на кнопку — специально это сделал, — и антенна вверх поехала, а пацаны сразу же загалдели:

— Глянь, глянь на эту антенну! Сама поднимается!

И тут мы с мамой открыли дверцу и стали выходить из машины, как космонавты, приземлившиеся на другой планете. Подкидыши так и ахнули:

— Ба, да это Человечек!

— Ты что?!

— Точно, Человечек!

— Человечек, это твоя мама, что ли?

— Эй, Человечек, какой марки машина?

Вдруг откуда-то появилась Матушка. Я бросился к ней, и мне стало очень стыдно, что я совсем не вспоминал о ней все это время. Матушка подняла меня на руки — она ужасно сильная — и вместе со мной подошла к маме. Я подумал, мама поцелуется с Матушкой, ведь тетя Елена всегда с ней целуется, когда приезжает, но мама только руку подала. Почему она не обняла Матушку? Ведь они обе мне как матери!.. Конечно же, мама ребят стеснялась. И в самом деле, уставились, будто мы с другой планеты прилетели…

Я решил показать маме нашу спальню, столовую, пионерскую комнату. Пока ходили по комнатам, я был на седьмом небе от счастья, потому что знал, что больше никогда не вернусь сюда… Буду приезжать иногда. Матушку навещать, Африку, Миру. Познакомил маму и с ними тоже. Гергана так сразу и схватила маму за руку, прямо не отходила от нее и чуть ли в рот не заглядывала. А Мира вдруг разревелась и убежала. Матушка пошла успокаивать ее. А кто виноват? Если бы тогда, у директора, не убежала, то и ее мама нашлась бы. А теперь какой толк плакать, реви не реви… И все-таки, как друг, я хотел помочь Мире и сказал маме, что надо нам с ней найти Мирину мать. Мире пока ничего не будем говорить, а когда найдем, моя мама поговорит с ней, и если Мирина мама захочет, то сама приедет за Мирой.

— Представь себе, — ответила мне мама, — что Мирина мать создала семью. У нее есть муж и дети, которые не знают о том, что у нее был еще один ребенок. Может получиться большая неприятность…

А я как-то не подумал об этом. Но если мама говорит, значит, это так. Мне очень хотелось сказать Мире о нашем с мамой разговоре, но мама предупредила меня, чтобы я пока ничего не говорил. Если ничего не получится — тогда еще хуже будет…

Мама и Матушка остановились возле беседки, чтобы поговорить, а я вернулся к машине, потому что мальчишки уже окружили ее со всех сторон и хватались руками за все подряд. А Шкембо, Трынди и Васо даже уселись на капот. Когда увидели меня, сразу же слезли и стали расспрашивать, какая это машина, сколько выжимает и тому подобное, и я рассказывал им все, что знал.

— А сам умеешь ездить на ней? — спросил Шкембо.

— Конечно! — соврал я. — Когда выезжаем с мамой за город, она дает мне руль.

— А если гаишники?

— Тогда «ситроен» конфискуется милицией, — сказал Трынди.

— Исчезни! — презрительно посмотрел на Трынди Шкембо. — У милиции нет «ситроенов», только «волги», «лады», но с двойными двигателями, они могут обогнать и «ситроен», и «мерседес»…

— После дождичка в четверг! — возразил я. — «Ситроен» только на поворотах дает восемьдесят километров в час и даже не наклоняется. А если за ним гонятся, в самом низу, сзади, начинает работать реактивный двигатель.