«…Не скрывайте от меня Вашего настоящего мнения»: Переписка Г.В. Адамовича с М.А. Алдановым (1944–1957)

Ваш Г. Адамович

P.S. Не думайте, ради Бога, что я «забыл» об остатке своего долга Вам. Cela me tracasse^[97], а денег все не хватает, и именно в тот день, когда хочу послать перевод. Не отвечайте мне ничего на это, п<отому> что отвечать и нечего, — правда?

20. Г.В. АДАМОВИЧ — М.А. АЛДАНОВУ. 28 января 1948 г. Париж

Paris, 28 января 1948

1bis avenue de Montespan, XVI

Дорогой Марк Александрович

Простите, что отвечаю Вам на Ваше деловое письмо с таким опозданием. Но моей вины тут нет. Как я, кажется, уже сообщал Вам, заведующий издательством был в отсутствии, а потом заболел гриппом на три недели. Сам Egloff^[98], хотя и в Париже, но робок, как дитя, и ни в какие переговоры лично не вступает.

LUF^[99]

в принципе были бы рады издать Вашу книгу — и, думаю, на лучших условиях, чем те, на которые Вы заранее соглашаетесь. Т. е. о бесплатной передаче им первого выпуска нет речи, и я им об этом не говорил. У них много денег (хотя деньги в Швейцарии, и из-за этого бывают затруднения), и мне кажется, что дешевизной издания их соблазнять не следует.

Но надо дать им прочесть рукопись. Вы говорите, что если у меня сложится впечатление, что говорят они это так, без большой охоты взять книгу — то лучше откровенно Вам это сообщить. Нет, у меня впечатление получилось другое: книга их интересует, хотя ее философское содержание их, может быть, слегка и смущает (т. е. степень ее доступности и «читабельности»), вернее всего, смущает их политическая сторона при условии, что книга не представляет собой что-либо узко-партийное и сектантское. Я их уверил, что этого в книге наверно нет, а ко всяким политическим увлечениям или склонностям, правым или левым, они одинаково терпимы.

Вот, кажется, все, дорогой Марк Александрович. Если Вы не изменили своего решения, пришлите мне Вашу рукопись — во всяком случае она будет в полной сохранности. Крепко жму Вашу руку и шлю поклон и сердечный привет Татьяне Марковне. Я Вам писал в прошлый раз о письме Марии Сам<ойлов>ны к Бунину со слов Тэффи^[100], не прочитав самого письма еще. Вижу, что оно менее грубо и финансово-возмутительно, чем я предполагал. Но и глупее, чем я предполагал. Я Вам очень завидую, что Вы в Ницце.

Ваш Г. Адамович

21. М.А. АЛДАНОВ — Г. В. АДАМОВИЧУ. 28 января 1948 г. Ницца

29 января 1948

Дорогой Георгий Викторович.

Только что получил Ваше письмо. Я чрезвычайно Вам благодарен и буду совсем в восторге, если издательство примет выпуск. При сем его прилагаю. Не скрываю, что возможность не утруждать агента поисками издателей меня очень соблазняет.

Пожалуйста, напомните заведующему, что издание прилагаемого первого выпуска НЕ обязывает его печатать следующие. В первом выпуске, который мне хотелось бы издать возможно скорее, будет, по-моему, от 100 до 150 страниц, в зависимости от того, захотят ли они разогнать книжку или сжать ее. Первые три выпуска написаны «легко», остальные три будут гораздо менее «читабельны», но уж совсем скучны, по немецкому профессорскому образцу, едва ли будут и они. «Политика» есть только в прилагаемом первом выпуске и, конечно, не «узко-партийная».

Мы в марте уезжаем в Нью-Йорк, хотя сведений о продаже «Истоков» я все еще от Скрибнера не имею. Буду рад угостить Вас завтраком, хотя бы было продано два с половиной экземпляра: так я рад художественному успеху романа в Америке.

Относительно письма Цетлиной, несмотря на свою долголетнюю дружбу с ней, я не могу не согласиться с Вами — безотносительно к великим и грандиозным событиям в Зеелеровском союзе, которому решительно нечего делать и в старом и новом составе. С тех пор как я стал стар и вдобавок ушел в философские книги, меня такие события не волнуют. Но, читая ее письмо, я только разводил руками. Добавлю, что, когда Иван Алексеевич поехал с визитом в посольство, она всячески его защищала!^[101] Какая муха ее укусила теперь, — не знаю. Пишу Вам это «не для печати». Впрочем, Вы, верно, знаете, что Вера Николаевна написала Марье Самойловне очень резкое письмо (мне показала только часть его и после отправки). В ответ пришла от Цетлиной телеграмма: Re^u lettres. Merci (?!) Explications suivent^[102]. Письма еще нет.

Т<атьяна> М<арковна> и я шлем Вам самый сердечный привет, я еще раз очень, очень Вас благодарю. Буду с нетерпением ждать ответа.

Ради Бога, и не думайте о Вашем долге мне. Отдадите после моего возвращения из Нью-Йорка.