Не... спаситель мира?!

Завтрак я смёл во мгновение ока, несколько удивив опекуншу, решившую, похоже, что я буду носом крутить, увидев пшенную кашу на молоке, обильно сдобренную сливочным маслом. Не объяснять же, что в последний раз я такое блюдо ел черте-когда, даже не могу сказать сколько лет назад— меня им собственнаябабушка кормила! Слезу второй раз за неполные трое суток я не пустил, но ностальгия меня накрыла— огого!

Потому толстенную и одуряюще пахнущую охапку цветущих гладиолусов, только что срезанную родственницей в собственном цветнике, принял не то, что безропотно— с благодарностью. И, наконец, отправился учиться, учиться, и еще раз учиться… правильно, к остановке рейсовиков, куда же еще. «Кузнецово» как деревня считалась слишком маленькой для собственной школы. То ли дело почти-соседние «Красные горки», из аж двухперпендикулярных улиц! И лететь всего две остановки.

Чисто из статистики, кроме меня из нашей деревни кто-то еще должен был посещать школу в «Горках» — тем более, вчера детей среди односельчан я и видел мельком, и куда лучше, чем увидел, расслышал. Но то ли родители отправили чад в ближайший город грызть гранит науки еще вчера вечером (что логично), то ли что — но такой красивый и с цветами в дирижабль на нашей остановке забрался я один.

А вот в салоне другие школьники присутствовали, заняв вместе с сопровождающими едва ли не половину мест. Тут я обнаружил, что мой букет один из самых маленьких, практически совсем формальный на фоне, как бы это сказать, цветущих стогов

, за которыми иные первоклашки могли спрятаться целиком! Что интересно, на «Красных горках» вышло всего несколько учащихся, и зашло едва ли не больше: вывод напрашивался— все же местные деревенские жители предпочитают школы покрупнее, в райцентрах, например. Ну и ладно, мне-то как раз любая сойдёт: учитьсямне там точно будет нечему. Да и документы мои скоро по дипломатической линии должны спустить…

Когда я дошел до здания школы, гордо носящей название «номер один», в спутниках у меня оказалось семеро бедолаг. Совсем мелких не было, пятерых я условно «зачислил» в средние классы, где-то между пятым и восьмым— эти почти сразу скучковались, явно знакомые между собой. Моей возрастной группе соответствовало двое: уныло тащащий венник вдвое больше моего парень и девица, собравшая волосы в косу при помощи просто огромного белого банта. Она старалась казаться бодрой и веселой, но поминутно заразительно зевала и лишь чудом не спотыкалась на своих пятнадцатисантиметровых каблуках. У меня сложилось четкое впечатление, что барышня сегодня встала в два часа ночи— чтобы уж точно успеть нанести сложный макияж и справится с прической.

Школьное здание не внушало размерами: обычный довольно старый, может, даже начала двадцатого века, кирпичный хорошо отремонтированный двухэтажный дом. По-моему, в моей первой московской школе родного мира здание столовой было больше. С другой стороны, и столпотворения перед учебным заведением не наблюдалось: вместе с мамами-бабушками набиралось еще человек двадцать. Набрался бы один полноценный класс, будь тут все одного возраста. А так… Мне даже интересно, как нас собираются учить?

Как оказалось, все просто: для младшеклассников предназначался свой класс с подходящими по размеру партами-терминалами и учителем-по-всем-предметам. Точнее, молодой учительницей— такой миленькой, что я аж засмотрелся, и не только я. Среднеклашкам досталось собственное помещение, оборудованное аналогично с поправкой на рост — к ним направилась стройная и подтянутая женщина… в спортивной форме. То, что сегодня первое сентября и ей сейчас торжественно принимать букеты— её нимало не смущало. А вот нашу, саму взрослую тройку отсадили отдельно— да, все те же столы-триде-экраны с активной поверхностью, которые при желании можно было повернуть вертикально.

— Так, тому альтернативно-одаренному, кто и в этот раз «догадается» подарить мне свой стог сена, я лично обещаю долгие и плодотворные дополнительные часы, проведенные в моей мастерской мастерской, — вместо «здрасте» сходу вывалил на нас чрезвычайно ценную информацию ввалившийся в класс тип. Своей манерой одеваться и причесываться преподаватель отчетливо напомнил мне Синдзи. Только в отличии от моего приятеля-мечника неряшливость здешнего сенсея складывалась в некий законченный, не лишенный брутального шарма образ— разве что незажженной сигареты к растрепанным волосам и щетине для полного образа не хватало. — Лариса придет— ей и отдавайте. Ларина, ты меня хорошо поняла?

Одноклассница задрала нос и отчётливо фыркнула, но после все же кивнула.

— Замечательно, взаимопонимание достигнуто, — чуть сбавил напор преподаватель, которого мне почему-то захотелось на японский манер поименовать «сенсей». — Вижу новое лицо, потому представляюсь: звать меня Фёдор Романович Прохоров, и я тут директор и одновременно учитель труда. А ты…

Пока я обтекал от такого «совмещения», учитель провел пальцами по своему ПКУ, налистывая информацию и нахмурился.