Не судьба

Сказать, что это в точности он, невозможно — ни одной подписи, ни одного разрешения главный инженер не давал, за него это делали другие. Но его двухэтажный особняк в пригороде и, многие говорили, бронированный «мерседес», да, они вызывали не только раздражение и зависть. Наверное, он хотел показать этим свою силу, мощь, влияние, наконец. Ведь его никто никогда не трогал, больше того, вроде бы всегда на виду, он в то же время, никогда не попадал ни в новостные сообщения, ни в слухи, ни в сплетни — подобно призраку, виделся повсюду, но не определялся нигде, кроме своего кабинета на верхнем этаже корпуса восемь по Электромеханической улице. Особняк Ковальчука был огорожен таким высоким забором с охраной, что понять, есть ли на месте хозяин, или он сроду там никогда не бывает, тоже не представлялось возможным. По крайней мере, обывателю. Конечно, многие видели, как через ворота въезжает или выезжает дорогая иномарка — но через нагло тонированные стекла невозможно было понять, кто находится внутри. Сам ли хозяин или кто-то из его родных и близких.

О последних тоже ходило немало легенд и слухов, обычно не подтверждавшихся ничем, но от этого не менее, скорее более, устойчивых.

— И это все? — спросила Оля. Я помотал головой.

— Многие даже на твоем «Асбесте» могут подтвердить тот простой факт, что ваш главный инженер живет много выше своей зарплаты. Но речь не о том. Любой серьезный кооператор, не без давления, но признается, что Ковальчук дает в долг, причем, любые суммы, но всегда ставит два условия: на полгода и сверху четверть. Если не выполнил, разговора не будет.

— С чего ты это взял? Твой Фима сообщил? И все?

— Я ни с кем не общался, но поговорю. Собственно, за этим я и пришел к телефону, позвонить хозяйке пекарни на соседней улице. Она получила деньги от нашего клуба доброхотов, но прежде очень долго мыкалась. Хотел узнать, не обращалась ли она к вашему начальству.

Оля куснула губу.

— Так ты за этим только вышел? Меня вытащил просто заодно?

— Солнышко, я…

— Зая, ну что ты такой, — она улыбнулась, тепло, ласково. — Видишь, что я шуткую, а все равно оправдываешься.

— Прости. Просто я…

— Никак не привыкнешь ко мне настоящей?

Кивнул. Можно и так сказать. Оля с каждым днем становилась все более и более другой, непривычной. Она действительно раскрывалась передо мной — вот в эти недели и дни, — с совсем неожиданной стороны, и да, частенько открывая ее иную, я немного пугался, но куда больше удивлялся и просто не подбирал нужных слов. Не находил ключиков.

— Привыкай. Нам еще жить в Ялте.

— Слушай, давай не в Ялте. Там же воды нет и зимой и летом влажность большая.

— Какой ты у меня. Не понравится, переедем в Николаев. Большой порт, бандиты со всех стран мира, все, как тебе нравится.

Я снова ничего не сказал. Она шутила, понимал, но как-то не так, как… должна была? Не знаю, между нами в такие мгновения повисала некая неопределенная пауза, которую каждый старался загладить, как мог, быстро. В этот раз повезло, подошла моя очередь к телефону. Поговорив буквально пару минут, я вернулся.

— Что твоя зазноба? Приглашала к себе на чай?

— Ты права, — я все же решил подхватить. — Она действительно сказала, что это не телефонный разговор и предложила встретиться у нее на работе, в обеденный перерыв. Думаю, разговор имел место.

— Не знала, что вы, кооператоры, тоже обедаете. Обычно бегаете, сломя голову, с десяти до восьми.

— Перерыв нам положен законом.

— Вот так всегда, за одни законы держитесь, другие в грош не ставите.

— Да, мы такие. Я завтра зайду в два в пекарню…

— А знаешь что. Ты так долго ходить вокруг да около будешь. Лучше сделаем так: ты меня наймешь.

— Прости, солнышко…

— Зая, слушай внимательно. Раз ты решил сам стать следователем…

— Ты решила, что я…

— Ты согласился. Так вот, ты следователь, я твой детектив. Я внедряюсь в «Асбест», собственно, и так уже внедрена, работаю там с двадцати лет, большой опыт, согласись. И провожу всю грязную работу по изучению. Кой в чем я успехов добилась, тут ты возражать не можешь. Я нашла схему, по которой предприятие делает сотни тысяч в месяц. Найду и связь. Думаю, это не так и сложно. Вот только…

— Что, солнышко?

— Ты знаешь, что. Я никогда так не заляпывалась, как сейчас. Никогда. Да, бывала хитрованой, но по мелочи. А это серьезно…. Нет, не перебивай. Я сделаю, просто пойми, что… нет, все в порядке. Ты же босс моего сердца.

Она снова улыбнулась. На этот раз иначе, как я привык.

— Не могу с тобой спорить, когда ты такая.

— Ты еще собирался спорить?

— Я же говорю, нет. Но все же странно, согласись. Вот так живешь, спокойно, думаешь, что и все так живут, а потом что-то случилось, что-то страшное, жуткое, и изо всех щелей полезли новости, о которых ты даже не подозревал. Если бы Артура не убили…

— Артур… странно, я вдруг позабыла, как его зовут.