Не та профессия-0 (СИ)

Её Августейшество уже была уведомлена о деталях, правда, не нами. А службой бравого замначсвязи. Декана с Пуном приняла сразу. Потом, за чаем с плюшками, они ожидали дежурного офицера из Августейшей Канцелярии. Офицер по совместительству оказался какой-то дальней роднёй Её Августейшеству, потому совершенно секретный приказ о проверке всех сотрудников среднего звена на благонадёжность принял с энтузиазмом фокстерьера.

— А кто ещё был в комнате, когда отдавался этот приказ о проверке? — нейтрально интересуюсь у Пуна. Декан в этот момент почему-то перестают насвистывать свой мотив и с любопытством поворачивается в нашу сторону.

— Я, господин Декан, Она. — Начинает загибать пальцы Пун. — Сам этот канцелярист. Кто-то из службы «мохнатого уха», был в костюме, званий не видно. Один ливрейный, помогавший за столом. В углу — две камеристки, тоже могли слышать, расстояние небольшое. И на входе двое ливрейных, которые двери открывают.

— Вопросов больше не имею, — бормочу. — Всего-то пятеро посторонних, если «мохнатое ухо» при делах. Если нет — шестеро.

— Он при делах, — сосредоточенно кивает Пун. — Получается, пятеро посторонних. А ты это к чему, Худой? Ты же не думаешь, что из Дворца?.. или думаешь?

— Мне не по чину думать, — бурчу в ответ. — Но у нас в своё время режим секретности выглядел иначе. Особенно при подозрениях на организованные противодействия с той стороны.

— Да я согласен, — с досадой кивает Пун. — Но там же не покомандуешь…

Декан в этом месте хмыкает, сдерживая смех.

Это он зря, он просто близко не знает Пуна и его служебного рвения. Ему только скажи. Он бы употребил титул Соратника… С пользой для дела. Если бы была команда…

— Кстати, дуэль всё равно будет, — заканчивает рассказ Пун.

— Как так? — удивляюсь. — С каких… оснований?

— Она Сама попросила. Говорит, вне зависимости от итогов разбирательств в Канцелярии, просит Соратника не допустит даже тени мысли о том, что я мог струсить и уклониться от дуэли. Эти Уиндоллы — какая-то шишка в Августейшем Совете. Их типа надо и на место поставить, и уважение соблюсти.

Декан с интересом прислушивается к нашему разговору.

— И что ты решил? — спрашиваю Пуна.

— Ну поскольку вызывали меня, а я на коронной службе… Время, место и оружие выбирал я. Тем более, представитель интересов с той стороны — этот самый четверокурсник.

— Не томи, — коротко прошу Пуна, кивая на Декана. При котором не могу высказать всего, что хотел бы.

— Завтра. Во время зарядки. На площадке для дуэлей. Лопатами.

— Стесняюсь полюбопытствовать, как там отреагировали на эпатаж, — со смешком тычу пальцев за спину в направлении Дворца.

— Она — нормально. Она же в курсе наших деталей, ещё с того раза. На остальных даже не смотрел, — пожимает плечами Пун.

— А лопаты ты выбрал с целью пропаганды? — мы обсуждали много вариантов привития курсантам именно нашего мировоззрения, но я не думал, что Пун так серьёзно отнесётся к моим словам.

— Да, — коротко кивает Пун, не удовлетворяя растущего любопытства Декана. Впрочем, Декан отлично владеет лицом и его любопытство вижу только я.

А причины эпатажного решения Пуна я понимаю очень хорошо, благо, мы с ним на этом подробно останавливались. Он это сделал для популяризации и нашего мировоззрения, и вариантов нашей подготовки в курсантской среде.

Излишне говорить, что весь первый курс завтра будет на дуэли в роли зрителей. Четверокурсник имеет репутацию крепкого фехтовальщика и серьёзного противника. В общем, знаковый эпизод. Нас пока не то что не уважают, нет. Благодаря нетривиальности подхода Пуна как раз уже уважают… Скажем, нам пока не доверяют полностью, как более опытным преподавателям.

При этом, курсанты страсть как уважают силу. Если мы им в мозги забьём, что обычная лопата — тоже сила, особенно в правильных руках, они будут уважать и её. Обычную лопату. А заодно, хоть чуть больше, и тот социальный слой, который её ввел в оборот. Да и, глядишь, к самой системе подготовки доверия будет больше. Система — она ведь из элементов состоит.

В истории каратэ, там, было что-то похожее. Изначально, это была чисто крестьянская адаптация, исключительно для «пиковых» случаев, когда нужно или бить насмерть, или бежать. А бежать было особо некуда. Но уже к 20 веку, каратэ стало искусством, лелеемым даже элитным самурайскими родами. Например, Госоку-рю, глубоко уважаемого мной Такаюки Куботы.

— Нужно не забыть предупредить майора Лю, — говорю, косясь на Пуна. — Чтоб завтра была рядом. Если ты этого дурака насмерть не собираешься…

— Не собираюсь. Майора Лю предупрежу, — спокойно кивает Пун.

Глава 29.

Немного ранее во дворце.

— Ваше Августейшество, обращаюсь, как Соратник, за разъяснениями и помощью в вопросе, который не взялся решать без вас. — Пун без какого-либо пиетета садится за приставной столик, образующий букву Т с большим письменным столом, за которым сидит усталая, полноватая женщина лет пятидесяти.