Не такой как все. Ведьмы

Гарбузка обучила Шроо некоторым названиям растений; подсказывала, как ухаживать за растениями. У него и так все ладилось, без нее. Он не стремился заводить близких отношений с хитрыми, местными мужичками; те тоже присматривались к нему. Он был явление досель неизвестное. Сексоты наплодили сами себе много небылиц, и теперь пытались выработать против него какое-то противоядие. В то, что он литератор им не надо было знать, поскольку "писательство" входило в сферу пропаганды; этим делом занимались специально обученные люди (заслуженные деятели искусств), которых отбирали (редакции). В Бога там не верили, как и в дарование человека. Бог терпит Лубянку, а лубянские — могли вытворить все, что посчитают нужным: свои церкви, вузы и школы… Все в чем возникнет у них насущная потребность.

Однажды Шроо покропил Гарбузке картофель ядом от колорадских жуков, который эта ведьма "наколдовала" себе за какие-то терапевтические услуги (каково видать лечение, такова была и плата), и жуки воспользовавшись этим, начали нагуливать себе аппетит: повыедав отдельные латки на хорошо удобренном, ведьмином огороде. Гарбузка спохватилась, когда было уже поздно. Изумрудное одеяло огорода — зияло прорехами. Она "прокляла" Шроо; ей почудилось, что это были происки "нечистой силы". Ведемских средств, чтоб отомстить Шроо за надругательство над картофельной ботвой у нее было в избытке, как у дурака махорки. Выливала фигурки воском, заражала предметы; фасовала порчу обычно мелкими порциями и "закладывала" мины в огороды своим соседям ("минировала" заборы, у лавочек, перекрестки дорог). "Уробливала" "заговоренными" яйцами. Взяв у Шроо, якобы фасоль для посева, (сам дал, разноцветную), скоро он обнаружил ее у своего забора. Эта злобное существо, не способно было, видеть доброту исходящую от него. Богородица, явно, промахнулась во сне, вручив ей дар: "лечить".

Еще до этого, Гарбузка как-то поведала ему дивные сказки о народных поверьях, предупреждая все время, чтоб он никогда не прикасался к лежащим на земле предметам. Это было время, когда Шроо, заступался за нее перед председателем колхоза(соседом); давал о ней "симпатичную" статью в районной газете.

Шроо, — скорее всего, — "заразившись верой" от других ведьм, относился к ее возне с некоторым пониманием; не боялся этого. Он считал себя, сильнее "ее чар". Он искал какую-то космическую связь, давая ей возможность "излечить" себя.

Тогда, Гарбузка, взгромоздившись на него, аки ведьма на Хому Брута в гоголевской повести, делала вид, что вправляет ему выпавший позвонок. Ощущение Шроо после ее сеансов, такие, что, на самом деле, она вредит его здоровью.

Над ним хлопотала ведьма: седая, одетая в какую-то непонятную лопать. У нее было небольшое щуплое личико, все иссеченное мельчайшими морщинами, и удивительно мягкие, добрые руки. Он чувствовал на себе тщетность ее усилий вправить ему хребцы. Словно у нее не хватало сил на эту трудную работу, в которой участвовали предыдущие две ведьмы. Однако, она зарождала в нем кое-какие надежды. Мурлыкала какие-то успокаивающие слова темных заклинаний. Потом заговорила, усевшись на табурет:

— Вночi явилась до мене Мати Небесна (Богородиця), i сказала: "Олено, тепер ти будешь лiчить людей". После цього я i стала помогать людям. Вiр в це, — i ти те ж вилiчишся. Без вiри нiчого не буває… Не пiдбирай нiчого не коли на перехрестях. Там де дороги перетинаються.

Она говорила уверенно. Она верила в могущество темной силы. В этот миг — она становилась ведьмой. Уставшей от своей возни на его спине. Этим-то она и была опасна.

— Довго менi не удавалось його вилiчить. Так важко було в собi носить його горе. — Продолжает она что-то свое, очевидно, что заложила где-то на перекрестке — "зараженное", словно кукла Вуду, чьей-то болезнью. — А, тодi, чувствую, як менi зразу полегшало. Ото, хтось взяв…

Шроо, понял, что опрометчиво доверился ей, и скоро это ощутил на своей шкуре. Ее возня ничего не дала. Пришло осознание того, что он становится игрушкой, чем-то вроде манекена, в который загоняют чьи-то болячки, которые ведьма извлекает из темных колхозных душ, — и если кого-то спасает эта практика, то только не его; он служит ей как бы для слива негативной энергетики. Сия догадка очень поразила его. Выгнать из дому эту ведьму не составляло особого труда; она являлась к ним, на постоянной основе. Мать живя при нем, тоже становилась объектом для манипуляций этой темной колхозницы; от ее невееваний в разговорах, — даже закрывшись наглухо в своей оболочке, — он уже не ощущал уверенности, что ведьма не наделает в защитной, духовной оболочке, новых дыр для прохождения чьих-то темных, энергетических потоков. Вот почему от нее стоило избавиться за всякую цену, не поставив мать в неловкое положение. Сидящая безысходно дома без сельских "новостей", мать становиться полностью зависима от "информации" этой ведьмы. Мать страдала от трофических язв и слепоты, которые могла ей "навешать" еще вторая ведьма — Олена.