Не теряй головы

Лассо бросать ни у кого не получилось. Тут констебли оттаяли, в буквальном и переносном смысле слова, и захотели поучаствовать. В конце концов один полицейский сумел захлестнуть петлей громоотвод на крыше беседки. Другой привязал свободный конец веревки к ветке старого дерева на берегу речки.

Видя все эти приготовления, Фрэн начала опасаться за судьбу полукроны, которую мысленно поставила на исход дела.

– Тебе нужно добраться до железной дороги и обратно! – предупредила она.

Генри широким жестом обвел раскинувшийся перед ними луг.

– Нет ничего проще! Ни зеркал, ни скрытых веревок, никаких фокусов. Заключим пари?

Фрэн в недоумении огляделась вокруг.

– Без веревки? Отсюда и до железной дороги? Не верю!

– Так почему бы не поставить полкроны?

Вытащив из свернутой шубы пару резиновых сапог, он вошел в воду.

Речка у самой насыпи ныряла под землю, а затем вытекала с другой стороны железнодорожной линии. Генри, остановившись возле невысокого виадука, забросил шубу на рельсы. Затем, оберегая чувства Джеймса, поспешно снова ее сдернул и перекинул через плечо. По воде дошел до того места, где была привязана веревка, и полез на дерево.

– Можно, я сапоги внизу оставлю? Они на мне болтаются.

– Милый, ты же не собираешься изображать канатоходца? – ужаснулась Венис, бросаясь к нему. – Пожалуйста, не глупи! Ты свалишься!

Генри, смеясь, глядел на нее сверху вниз с надежной толстой ветки.

– Хорошо, моя радость, я не стану жертвовать собой ради полукроны Фрэн! Отойди в сторонку… Оп-ля!

Он повис, держась за веревку обеими руками, и медленно двинулся к беседке.

Добравшись до нее, легко спрыгнул на землю, положил шубу на сиденье – причем постарался, чтобы она как можно меньше напоминала прислоненное к стене мертвое тело, – и вновь уцепился за веревку.

– Хотите, чтобы я и назад так же добирался? – крикнул он, вися на вытянутых руках. – Моя теория уже доказана, а я чуть руки не вывихнул. Позвольте на этом остановиться!

Венис невольно вздрогнула, внутренне отшатнувшись. Ее муж был похож на маленькую черную обезьянку, раскачиваясь на веревке и упрашивая позволить ему спуститься. Ну зачем он выставляет себя на посмешище? В холодном лунном свете его черные глаза сверкали веселым азартом. Венис знала, что он от души развлекается. И в то же время, подбеги она сейчас и скажи ему об этом, его бессердечные глаза тотчас наполнятся раскаянием и сочувствием. Загадочное, непостижимое существо! Никогда ей не понять его до конца… Восхитительное, постоянно ускользающее, неотразимо обаятельное создание, и она обречена любить его вечно. В сотый раз Венис задавила в себе настойчивую мысль, что из всей их компании Генри легче всего представить себе убийцей.

Все помогали ему спуститься, смеясь и болтая, – все, кроме Пенрока и Венис.

Пенрок сказал серьезно:

– Одному богу известно, какие из этого сделают выводы.

Джеймс всегда любил мимоходом осадить Генри – просто ради удовольствия понаблюдать, как тот сникнет.

Вот и сейчас он небрежно заметил:

– Интересный эксперимент, да только что он доказывает? Шубу ты туда дотащил, однако мертвое тело – это совсем другое. Пайпа при всей своей миниатюрности была довольно мускулистая и в кости широкая. Весила она немало. У тебя чуть руки не оторвались, хотя ты нес фунтов, скажем, десять-двенадцать. Больший вес тебе не осилить.

– Мне не осилить, – согласился Генри, рассматривая стертые до волдырей ладони. – Но я и сам не великан и не страдаю чисто английским культом бицепса. Терпеть не могу командные игры и всяческие гантели. А человек с крепкими руками вполне бы справился. Или, допустим, горилла… Или…

– Или воздушный гимнаст, – буркнул Пенрок и медленно побрел прочь, к дому, где по случаю затемнения не светилось ни одно окно.

Воздушный гимнаст! Кокрилл замер в густой тени, пораженный словами Пенрока – они далеко разнеслись в холодном ночном воздухе. Тротти! Как же он сам не сообразил? Тротти знала Грейс Морланд и Пайпу еще девочками. У нее могла быть тысяча причин для убийства. А ведь они с Пайпой похожи… Довольно большая голова, морковно-рыжие волосы, длинное туловище, из-за которого ноги кажутся короткими… И скрытая сила, физическая и духовная. Что, если Тротти – мать Пайпы? Она всегда была больше привязана к Пайпе, а не к напыщенной ханже Грейс.

Тротти! Все-таки Грейс Морланд рассказала ей о шляпке. Быть может, прибавила что-нибудь свысока о Фрэн, какие-нибудь гадости вроде тех, что она наговорила Пенроку. А Тротти любила Фрэн и Венис. Увидела Фрэн с Джеймсом в саду, сложила два и два и догадалась, что дверь черного хода в эту минуту открыта. Зашла в дом да и взяла шляпку из картонки, пока те двое разговаривали под яблонями. Потом нахлобучила шляпку на голову убитой хозяйки, крикнув с безумной насмешкой: «Получай, самодовольная лицемерка!» И, рыдая, а может, хохоча, побрела прочь на жалких, скрюченных ногах…