Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла

Мы обменялись приветствиями, и я вошел в его лавку. Это было большое помещение, повсюду стояли бидоны для молока и прочие предметы, необходимые для молочного дела. Витрина была премило украшена мхом и папоротником, в ней стояли чаша с золотыми и серебряными рыбками, миниатюрный фонтанчик и плетеная корзинка со свежими яйцами. Над дверью красовалось его собственное имя — Томас Оуэн.

— Вы здесь живете, Оуэн?

— Да, сэр.

— Но отчего же вы покинули Солтуотер?

— Люди стали косо на меня поглядывать, мистер Джонни. Между собой они решили, что я виновен в том ужасном происшествии в номере седьмом. Пару раз уличные мальчишки улюлюкали и кричали мне вслед, спрашивая, что я сделал с Джейн Кросс. Матушка моя не могла этого вынести, поэтому мы продали наше дело в Солтуотере и купили этот магазин. То была для нас перемена к лучшему, клиентов у нас много и с каждым днем становится все больше.

— Я весьма рад это слышать.

— Поначалу матушка не выносила Лондон, тосковала по сельскому воздуху и зеленым полям, но теперь немного пообвыклась. Быть может, вскоре ей представится возможность снова вернуться в родной Уэльс и остаться там, если она того пожелает.

— То есть, как я понимаю, Оуэн, вы собрались жениться?

Он рассмеялся и кивнул.

— Вы ведь пожелаете нам счастья, сэр? Моя избранница — единственная дочь бакалейщика, его лавка тут по соседству.

— От всей души, Оуэн. Вам не удалось ничего более разузнать о том таинственном происшествии?

— В Солтуотере? Нет, сэр, ничего, что непосредственно касалось бы этого дела. Так, слухи, намеки.

— Вы по-прежнему подозреваете, что Матильда могла бы рассказать нам правду, если б того захотела?

— И даже более того, сэр.

Его слова прозвучали со странной многозначительностью. В руках Оуэн держал небольшую веточку папоротника. Склонив над нею свое открытое, умное лицо, он изучал эту веточку так, будто бы хотел рассмотреть каждый листик на ней.

— Не знаю, сэр, это, конечно, всего лишь подозрения, но они крепнут изо дня в день.

— Не расскажете ли мне о них? Можете мне довериться.

— Не сомневаюсь, сэр, — незамедлительно отозвался он. — Хотя я не говорил этого ни одной живой душе, но вам расскажу. Думаю, сама Матильда это и сделала.

От неожиданности я отшатнулся назад, опрокинув пустой бидон.

— Матильда?! — воскликнул я, поднимая бидон.

— И я в этом полностью уверен, мистер Джонни. Я уже давно так думаю.

— Но девушки были такими добрыми подругами, что не могли причинить друг другу зла. Я помню, именно так вы и сами говорили, Оуэн.

— Я и думал так, сэр. У меня и в мыслях не было подозревать Матильду, мне казалось, что это дело рук того мужчины, которого я видел в среду. Уверен, она сделала это в порыве ярости, ненамеренно.

— Но что заставляет вас так думать?

— Я уже говорил вам, сэр, что не пожалею сил и раскрою эту тайну — негоже, чтобы все думали на меня. Разумеется, сначала я решил разузнать обо всем, что происходило в тот вечер в доме номер семь. Бедняжка Джейн Кросс тем вечером не выходила из дому вовсе и, насколько мне известно, ни с кем не разговаривала — только меня окликнула из окна. Так что касательно Джейн тут и узнавать было нечего, другое дело — Матильда. Я поспрашивал там и сям, и мне удалось выяснить нечто любопытное. Я почти с точностью до минуты высчитал то время, когда звонил в дверь номера седьмого и мне никто не открыл. Также я узнал, в котором часу Матильда пришла в «Лебедь», чтобы купить эля. Так вот, между этими двумя событиями целых полчаса разницы!

— Полчаса?!

— Или около того. Это доказывает, что Матильда была в доме, когда я звонил, хоть и отрицала это на дознании. Поэтому все единодушно решили, что я, должно быть, приходил в ее отсутствие. И вы сами знаете, сэр, что не было ее около десяти минут. Так почему же она не открыла мне дверь? Почему она прямо не сказала что слышала, как я звонил в дверь, но не стала открывать? Тут у меня впервые зародились некоторые сомнения на ее счет, а потом, вспомнив, как странно она себя вела, я стал всерьез ее подозревать. Да взять хотя бы ее необъяснимую боязнь дома. После случившегося она туда ни разу не вошла!

Я кивнул.

— Еще кое-какие мелочи привлекли мое внимание, но о них вряд ли стоит упоминать. А хуже всего было то, что подозрения мои ничем не подкреплялись, поэтому я придержал язык и покинул Солтуотер.

— Это все, Оуэн?

— Не совсем, сэр. Не затруднит ли вас выйти наружу и поглядеть, чье имя написано над входом в бакалейную лавку.

Там было написано «Валентайн».

— Джон Валентайн. Ту же фамилию носит Матильда.

— Вы правы, сэр, — ответил Оуэн. — Поселившись здесь, мы свели знакомство с Валентайнами и вскоре выяснили, что Матильда приходится им родней. Фанни — так зовут мою невесту — часто рассказывала мне про Матильду, в детстве они проводили вместе много времени. И вот, хорошенько поразмыслив над тем, что она мне поведала, сопоставив кое-какие детали, я, кажется, приблизился к разгадке тайны.

— Ну, и что же?