Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла

Сэр Джастин был особенно внимателен к Персис в этот вечер.

Сэр Джастин был особенно внимателен к Персис в этот вечер; впрочем, он был к ней особенно внимателен с первого дня их знакомства; возвращаясь с бала, он всю дорогу смотрел на нее почти до неприличия пристально. Хорошенькая калифорнийка откинулась на сиденье и томно поглядывала на него. Этим вечером на ней было нежно-розовое платье, в котором она выглядела превосходно, а знаменитые рубины Реманетов пламенно сверкали и переливались на шее, оттеняя снежную белизну ее кожи. Это была шея достойная кисти живописца. Взгляд сэра Джастина несколько раз с сожалением задержался на сияющих рубинах Он совершенно искренне восхищался Персис. После семи-восьми сезонов в лондонском обществе светский молодой человек вряд ли может настолько потерять голову, чтобы в кого-то влюбиться; он привыкает критически оценивать всех тех прелестных девиц, которых мамаши выставляют на обозрение его светлости и размышлять с усталой улыбкой, что вот эта или вон та, вполне возможно подошла бы ему, если бы не… — и тут неизменно возникает роковое НО. И все же сэр Джастин, вздохнув, признался себе, что Персис ему очень нравится; он была так свежа и непосредственна, так остроумна! Что до самой Персис, она бы все отдала (как и любая другая американка), чтобы называться «миледи»; и пока еще она не встречала титулованных поклонников, которые бы ей хоть наполовину так нравились, как этот очаровательный дикий ирландец.

Экипаж остановился у особняка Маклуров. Сэр Джастин выпрыгнул из кареты и подал руку Персис. Вам, конечно, знаком дом сэра Эверарда Маклура — один из тех больших, новых, изысканных особняков из красного кирпича и старого дуба, что построены на вершине холма; он скромно стоит в некотором удалении от дороги, а его просторное деревянное крыльцо словно создано для сцен прощания. Сэр Джастин взбежал по ступенькам, чтобы позвонить в дверь; слишком горяча была ирландская кровь в его жилах, чтобы уступить эту приятную обязанность лакею. Но он не стал звонить сразу. Рискуя навлечь на себя неудовольствие миссис Харрисон, ждущей его в экипаже, он задержался еще на пару минут с прелестной американкой.

— Вы сегодня очаровательны, мисс Реманет, — сказал он, когда на крыльце она отбросила на мгновение легкую накидку и на снежной шее сверкнули знаменитые рубины, — эти камни так вам идут.

Персис взглянула на него и улыбалась.

— Вы так думаете? — спросила она легким трепетом, ведь, в конце концов, и американская наследница тоже женщина. — Что ж, я очень рада. Но сегодня мы должны проститься, сэр Джастин: на следующей неделе я уезжаю в Париж.

Даже в темноте крыльца, еле освещенного изящным красно-синим фонарем в кованой оправе, она заметила тень разочарования, промелькнувшую на его красивом лице, когда он воскликнул:

— Нет, не может быть! О, мисс Реманет, мне так жаль! — Он сделал паузу и, уже сдержаннее, произнес: — Впрочем… — после чего замолк.

Персис быстро взглянула на него.

— Впрочем — что? — спросила она с явным интересом.

Молодой человек чуть слышно вздохнул.

— Впрочем — ничего, — уклончиво ответил он.

— Возможно, для англичанки этого достаточно, — заявила Персис с американской прямотой, — но не для меня. Вы должны сказать, что именно вы имели в виду.

Она мудро рассудила, что счастье двух людей, возможно, зависит от этих двух минут, и было бы глупо потерять мужчину, который ей действительно нравится (да еще с титулом в придачу), из-за каких-то глупых условностей!

Сэр Джастин облокотился на балюстраду этого укромного крыльца. Она и впрямь хороша собой. А его ирландская кровь так горяча… Что ж, хоть раз он скажет ей всю правду.

— Мисс Реманет, — начал он, наклоняясь к ее лицу, — мисс Реманет, Персис, вы хотите знать — почему? Вы мне очень нравитесь. Я даже думаю, что влюблен в вас.

Персис почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. До чего же он был красив — да к тому же баронет!

— И, однако, вам совершенно не жаль, — с упреком сказала она, — что я уезжаю в Париж!

— Нет, совсем не жаль, — подхватил он ее слова, — и я объясню вам почему, мисс Реманет. Вы мне очень нравитесь, и, по-моему, я нравлюсь вам. Вот уже недели две я говорю себе: «Думаю, я должен сделать ей предложение». Искушение настолько велико, что я едва смог его побороть.

— А почему вы хотите его побороть? — спросила Персис, вся дрожа.

Сэр Джастин секунду колебался, потом абсолютно непринужденно (хотя лишь джентльмен мог на это осмелиться) поднял руку и дотронулся кончиками пальцев до рубинового ожерелья.

— Вот почему, — просто ответил он с мужественной откровенностью. — Персис, вы так богаты! Я никогда не решусь просить вашей руки.

— Возможно, вы не знаете, каким был бы мой ответ, — едва слышно прошептала Персис, пытаясь сохранить достоинство.

— О нет, мне кажется, я знаю, — ответил молодой человек, проникновенно глядя в ее темные глаза. — Но дело в не этом. Я думаю, вы бы согласились.