Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла

— Дорогой мой сэр, разве я не сказал, что не подозреваю ни единой живой души? Позвольте мне просто узнать как можно точнее, кто и где находился во время краж. Кажется, это ваша племянница обнаружила, что дверь миссис Армитидж была заперта — в тот день, когда пропала брошка?

— Да, она.

— Именно так — в тот раз, когда сама миссис Армитидж не помнила, запирала ли она дверь или нет. А вчера она выходила куда-нибудь?

— Нет, кажется, нет. Она вообще очень мало выходит — здоровье не позволяет. И коли уж вы спрашиваете, она была дома и во время кражи у миссис Хит. Но послушайте, мне это не нравится! Смешно даже предполагать, будто она об этом хоть что-то знает.

— Как я уже сказал, я ничего не предполагаю. Лишь собираю факты. Верно ли я понимаю, что это все члены вашего семейства и больше вы ни о чьих перемещениях не знаете — кроме, вероятно, мистера Ллойда?

— Ллойда? Ну, вам уже известно что во время первой кражи его не было дома, дамы встретили его на прогулке. Что до двух остальных случаев — просто не помню. Вчера, кажется, он сидел у себя в комнате, что-то писал. Полагаю, это ставит его вне подозрений, а?

Сэр Джеймс вопросительно заглянул в дружелюбное лицо детектива. Тот улыбнулся в ответ.

— Ну разумеется, никто не может находиться в двух местах одновременно иначе мы не смогли бы устанавливать алиби! Но пока что я лишь упорядочиваю факты. Видите, мы добрались и до слуг. Разве что в дело замешан кто-то посторонний… Не выйти ли нам теперь из дому?

Лентон-Крофт представлял из себя большое здание, судя по всему возведенное без какого-либо четкого плана. К нему постепенно пристраивали фрагмент за фрагментом — по образному выражению сэра Джеймса Норриса, «как в домино играли». В результате в части здания было три этажа, а в другой части — только два. На ходу Хьюитт внимательно осматривал дом снаружи и ненадолго остановился перед окнами двух спален, которые только что осмотрел изнутри. Вскоре баронет с сыщиком приблизились к конюшне и каретному сараю, где конюх мыл колеса двуколки.

— Не возражаете, если я закурю? — спросил Хьюитт у сэра Джеймса. — А вы не хотите сигару? По-моему, они недурны. Я попрошу у вашего человека огонька.

Через минуту Хьюитт уже вовсю болтал с конюхом.

Сэр Джеймс полез было в карман за спичками, но Хьюитт уже отошел от него и прикурил сигару от спички из коробка, который дал ему конюх. Из каретного сарая выбежал шустрый маленький терьер. Хьюитт нагнулся почесать его за ухом, отпустил какое-то замечание и через минуту уже вовсю болтал с конюхом. Сэр Джеймс подождал его немного, стоя поодаль и нетерпеливо постукивая ногой о камень, а затем двинулся прочь.

Хьюитт беседовал с конюхом около четверти часа, и когда наконец закончил разговор и догнал сэра Джеймса, тот уже собирался вернуться в дом.

— Прошу прощения, что так бесцеремонно оставил вас и заболтался с вашим конюхом, — промолвил Хьюитт, — но собака, сэр Джеймс, — хорошая собака — меня от чего угодно отвлечет.

— Вот как! — бросил сэр Джеймс.

— И вот еще что, — продолжал Хьюитт, не обращая внимания на нелюбезность собеседника. — Вон те два окна на первом и втором этажах, прямо под комнатой, которую занимала вчера миссис Кейзноув. Что там за помещения?

— На первом этаже — гостиная, а на втором — комната мистера Ллойда, моего секретаря. Что-то вроде кабинета.

— Вот видите, сэр Джеймс, — обходительно заметил Хьюитт, твердо решив снова вернуть баронета в хорошее расположение духа, — видите, если бы в случае с миссис Хит преступник воспользовался лестницей, то любой, поглядевший в одно из этих окон, ее бы увидел.

— Ну разумеется! Полицейский из Скотленд-Ярда об этом всех расспрашивал, но, судя по всему, во время ограбления в нижних комнатах никого не было — во всяком случае, никто ничего не видел.

— Все-таки я хотел бы сам выглянуть в эти окна — тогда, по крайней мере, я буду представлять, что из них было видно, а чего не было, если в комнатах все же кто-то находился.

Сэр Джеймс Норрис повел детектива в гостиную на первом этаже. Когда они уже подходили к двери, оттуда выплыла томная девица с книгой в руках. Хьюит посторонился, пропуская ее, и спросил:

— Это ваша дочь, сэр Джеймс?

— Нет, племянница. Хотите ее о чем-нибудь спросить? Дора, милая моя, — позвал он, устремившись по коридору вслед за девушкой. — Это мистер Хьюитт, он расследует эти злополучные кражи. Думаю, он хотел бы услышать, помнишь ли ты, как все происходило — во всех трех случаях.

Девушка сделала легкий реверанс.

— Я, дядя? — переспросила она, жалобно растягивая слова. — Но я ничего не помню, совсем ничего.

— Это ведь вы обнаружили, что дверь миссис Армитидж заперта, верно? — промолвил Хьюитт. — В тот день, когда у миссис Армитидж пропала брошка?

— Да. Кажется, она была заперта. Да-да, точно.

— А ключ торчал из двери?

— Ключ? Нет-нет! Кажется, нет. Нет.

— А вы не припоминаете ничего необычного — что угодно, любой пустяк — в день, когда пропал браслет миссис Хит?

— Нет, право, не припоминаю. Я вообще ничего не помню.

— А вчера?

— Нет, ничего. Совсем ничего.