(не)твой

Я давно хотела увидеть тех людей, которые воспитали такого замечательного сына, и я поняла, почему он вырос именно таким. Он жил в любви, согласии, внимании и ласке. Они поддерживают его во всем, это видно во всех движениях, во всех взглядах, в разговорах. Мне даже по-доброму немного завидно, потому что у меня такого практически никогда не было. Отец в целом был не лучшим человеком, а мама была на моей стороне чаще при чужих людях, а дома всегда находила, за что уколоть меня. Семья Ярослава меня вообще никогда не любила, будучи уверенными, что я вышла за их сына только из-за денег.

Но тут появился Антон. Сам солнышко ясное в моих темных днях, так ещё и с семьёй такой прекрасной, в которой тепло и уютно, как у себя дома.

Поздно вечером мы собираемся домой. Матвей уже очень устал, потому что Ирина Викторовна и Антон играли с ним во все, что только, возможно, да и вообще на улице уже почти ночь, а нам ещё нужно доехать, у моих мужчин завтра сложные тренировки, нужно хорошо выспаться.

Когда мы собираемся, звонит телефон, и у меня холодеет все внутри, стоит мне увидеть на экране имя бывшего. Я не блокирую его, потому что это просто бессмысленно…

Незаметно проскальзываю за дверь и опираюсь на перилла уличной веранды, с новым страхом поднимая трубку. Черт… я не хочу знать, что он мне скажет. Я не хочу.

— Да?

— Олечка, милая, ты берешь трубку слишком долго, — говорит тот, кого я когда-то считала хорошим человеком и замечательным отцом, — ты ждала меня, признайся? У меня для тебя новость. На днях тебе придёт повестка в суд. Будь добра не игнорировать ее, хорошо? Меня нельзя игнорировать и ты это знаешь.

— Какой суд? — у меня холодеет все внутри. — Что ты несёшь?

— Я подумал, что Матвею будет лучше, если он будет жить со мной, — отвечает Ярослав и я падаю в рядом стоящее кресло, не веря своим ушам.

— Ты… что?

— Ну сама посуди! Квартиры у тебя нет, живёшь ты на съемном жилье, машины нет, график работы такой, что тебе приходится таскать ребенка с собой. Более того, на тебе огромный долг в больше чем полмиллиона рублей, и поверь, для суда я достану людей, которые подтвердят этот факт. Ты мать-одиночка, у которой ничего нет, Олечка, суд встанет на мою сторону при любом раскладе. Тем более, что у меня есть там небольшие связи.

— Что тебе нужно? — рычу, понимая, что ненавижу его всей душой. Всем сердцем.

— Возвращайся ко мне, Оль. Вместе с Матвеем. Вы оба будете счастливы со мной, а если нет… Жди повестку. И помни, что суд этот тебе не выиграть.

Он бросает трубку, а у меня внутри холодеет всё. Сердце стучать перестает, лёгкие в спазме сжимаются, страшно так сильно, что немеют пальцы. За что мне это все?

— Крох, ты в порядке? — выходит Антон, присаживаясь ко мне. Пытаюсь придать себе человеческий вид, но у меня не получается. Мне так страшно…

Качаю головой. Я совершенно не в порядке, я точно не в порядке!

— Поехали домой, пожалуйста, — хриплю, в потом стараюсь взять себя в руки, чтобы попрощаться с прекрасными родителями Антона, и беру за руку Матвея, усаживаясь с ним на заднее. Боюсь отпустить даже на пару секунд. От одной мысли, что его могут забрать, кровь в жилах стынет.

Что мне делать?..

Глава 34. Антон

Мы едем в абсолютной тишине. Мелкий снова быстро засыпает в машине, и я даже музыку не включаю, потому что не до нее как-то.

Оля пока не делится со мной тем, что произошло, и я не пытаю ее, пока мы в машине с ребенком, но она настолько убитая, что догадаться не сложно: случился пиздец.

Зуб даю, в этом замешан бывший, который ещё пару дней назад кидал какие-то тупые угрозы. Интересно, на что ему хватило ума? Он доводит мать своего ребёнка собственными руками, думает, что у него кости не ломаются? Я скоро забью на просьбы Оли не лезть к нему и размажу по стенке, потому что уже ни в какие рамки не лезет происходящее. Оле плохо, мне не лучше, Матвей все чувствует, волнуется.

А Оля молчит, даже не плачет, только пустым взглядом в окно смотрит, как будто у нее душу вырвали и она не чувствует нихера, и держит спящего Матвея за руку.

Приезжаем к ней, я снова отношу Матвея в кровать, и он снова не просыпается, что мне только на руку.

Оля стоит у окна на кухне, подхожу к ней сзади, обнимаю за талию крепко, прижимаю к себе, и чувствую, как она дрожит. Мы стоим так минуты две, а потом до слуха доносится всхлип. Ну твою мать.

— Оль, — разворачиваю Олю и заглядываю в глаза полные слёз, глажу пальцами щёки, — что произошло?

— Я не знаю, как даже воспроизвести это всё, — её голос хрипит, сама она трясется ещё сильнее, чем минутой ранее, кусает губы и заламывает пальцы, так сильно нервничает. — Вообще не понимаю, как рассказать тебе это все.

— Если не доверяешь мне, Оль, то…