(Не) твоя

Через год, когда все утихло, я вернулся в ту деревню, желая отблагодарить их. Но вместо дома нашел руины. А сама семья жила в покосившейся к земле хибаре. Как бомжы… грели еду на костре, спали практически под открытым небом. Тогда я забрал их в город. Устроил в квартиру. Спустя несколько лет, когда у меня появилась возможность, я поквитался с тем ублюдком, очистил деревню его группировки. И вот здесь я построил им достойный дом. Старики теперь имеют возможность заниматься лошадьми и наслаждаться жизнью. Я против посетителей. Но им вечно неудобно, и они пытаются хоть как-то помочь мне деньгами, – усмехнулся Грех.

– Все заработанное шлют мне. А распределяю эти деньги премией работникам.

У меня в глазах слезы стояли. Он замолчал, а я долго еще не могла ничего ответить. Все думала о его рассказе. Теперь было понятно, почему все работники и Олег с Машей так трепетно встречают Греха. Девушка, с которой я болтала на берегу, рассказала мне, что по случаю приезда Геры Олег специально надевает единственный имеющийся у него парадный костюм.

Я отвернулась. Не могла на него смотреть сейчас. Внутри меня словно бездна разверзлась. И такой волной боли окатило, что не продохнуть. Он тоже молчал. Я чувствовала на себе его взгляд. И я, правда, не знала, что сейчас лучше сделать и как поступить.

– Я хочу, чтобы он знал…

Эти слова вонзили мне нож в сердце. Слезы потекли по щекам. Я понимала, о чем он говорит. И Грех имел на это полное право. Но это так сложно. И так больно.

– Я скажу ему, – проговорила сквозь ком в горле. – Только прошу, дай мне немного времени. Это не так просто.

Грех разозлился.

– Это очень просто, Синица. «Гера – твой отец, Паша. Он твой родной папа».

Я зажмурилась.

– Мам! – закричал сын, подбегая. Я смахнула с глаз влагу и улыбнулась, обернувшись к нему.

– Мам, смотри, какую я улитку поймал! – в руках сына была огромная слизкая штука. А в глазах сиял восторг.

– Мам, давай заберем ее с собой!

Мне поплохело.

– Нет, Паш, куда мы ее денем?

Пашка метнулся к Греху.

– Дядь Гер, скажи, она крутая! – он протянул к нему ладони. Гера принял из Пашиных рук эту зеленую мерзость.

– Крутая, Паш. Огурцами будем ее кормить, – улыбнулся он, посмотрев на сына. – Если мама против, давай у меня ее поселим в офисе. А ты будешь приезжать и кормить ее, – Гера поднял на меня смеющийся взгляд. Вот негодяй, ты посмотри, что творит!

– Да! Да! Спасибо, дядь Гер! – он дал ему пять. Гера протянул высокий пустой стакан и Паша поместил туда улитку.

– А ну-ка, иди сюда, покажи мне наш последний выученный прием!

Гера подскочил со стула и пошел на Павлика. Сын встал в боевую стойку и начал наносить удары по Греховскому. Грех пару раз увернулся, а потом схватил Пашку и поднял его вверх, перекинув через плечо. Сын захохотал, пытаясь вырваться из его рук. Они носились по темному полю словно безумные. Громки счастливый смех и радостные возгласы сына были самой сладкой песней для меня.

* * *

Овсянка забрал нас около девяти. Пока мы доехали до дома, Паша уснул у меня на руках. Грех дал команду Овсянке ждать его в машине. Сам, осторожно поднял спящего Пашу на руки. Сын, поморщившись, уткнулся лицом в его крепкой грудь, и продолжил спать. Захватив с сидения приставку Паши и рюкзак, попрощавшись с Мишей, я вышла следом.

Открыв дверь, дала пройти Греху.

– Куда? – спросил шепотом, скинув в коридоре обувь.

– Прямо, последняя дверь направо.

Грех пронес сына и уложил его в кровать. Я осталась в дверях спальни. Стояла и смотрела, как заботливо он укрывает Пашу покрывалом, как поправляет под его головой подушку и как нежно его рука гладит мальчишеские волосы.

В какой-то момент это стало невыносимо. Я вышла в коридор. Грех был позади. Чувствовала тепло его тела.

– Синица, – прошептал, коснувшись моего плеча. Я обернулась и застыла, глядя в его черные глаза. Он смотрел на меня с такой нежностью, с такой мольбой… Мне стало так больно за него в этот момент. Мы с Пашей вместе. Все это время, несмотря на трудности, мы с ним семья. А Грех. Он ведь совершенно один. Без нас, где-то там на отшибе. Потянулась к его лицу, коснулась его. Было страшно и дико волнительно. Он прикрыл глаза, прижал мою ладонь к своей скуле. Не знаю, сколько мы так стояли. Я готова была на вечность. Потянулась к нему, желая коснуться губами его губ, а он обвил мою талию рукой. И в этот самый момент входная дверь дома открылась, Грех отстранился. Вытянув из-за пояса оружие, наставил его на вошедшего. Овсянка поднял вверх руки.

– Грех, это всего лишь я…

– Я же сказал тебе ждать в машине, – прорычал со злостью.

Овсянка выглядел подавленным. Что-то случилось.

– Ребята звонили. Сделка сорвалась. Кто-то напал на наш транзит, пацанов расстреляли. Один Коршун спасся. Сейчас в офисе, у него два сквозных…

Слова Овсянки словно водой ледяной окатили. Резко и без предисловий вернули меня в реальность. И все страхи вернулись на прежнее место. Вот оно. То, почему я бежала все это время от Греха. Вот почему не давала себе расслабиться и отпустить чувства. Снова насилие. Снова убийства. И враги кругом.