Не твоя…

Влада проснулась уже почти на рассвете. Постепенно придя в себя и вспомнив ужасы прошедшей ночи, то, где она находится, что все это не сон, девушка почувствовала, как под ложечкой засаднило. Сначала это состояние ей казалось скорее психологическим, ведь разве можно было оказаться в ситуации, хуже, чем у нее?–  задавалась она вопросом. Через несколько мгновений, однако, она поняла, что боль все же во многом связана с диким, пронзающим чувством голода. Странно, но из– за состояния стресса она совсем позабыла о банальных потребностях организма… Немного оглядевшись, Влада увидела на импровизированном столе, некогда служившем, по всей видимости, хозяйским трюмо, поднос с какой– то едой. На нем же находилась лампада, которые ей приходилось видеть только в фильмах. Кажется, они были на масляной основе. От лампады исходило тусклое свечение, но все же достаточное, чтобы спокойно различать предметы в комнате. Она откинула одеяло и вдруг почувствовала, что в комнате отнюдь не так холодно, как раньше – недалеко от кровати стоял маленький шуфаж. Спустила ноги на пол и хотела было уже встать, как вдруг ключ в двери начал поворачиваться. Дверь отворилась и на пороге она сразу смогла различить мощную фигуру мужчины, которую освещал слабый свет, исходящий откуда– то из коридора. Он стоял с широко расставленными ногами, будто сразу обозначая, кто здесь хозяин положения.

***

Карим медленно закрыл за собой дверь. С минуту, несмотря на полумрак, они пристально вглядывались друг в друга. Во взгляде Влады не могло не читаться смятения и страха, в то время, как пронзительные черные миндалины ее пленителя, окаймленные белоснежными белками, источали превосходство и триумф. Его тонкую линию губ искривила усмешка. Он вальяжно прошел вглубь комнаты и, не отводя от нее глаз, стал медленно снимать с себя вещи. Одну за другой. Карим был без оружия, но все еще в военной форме. С лязгом им был расстегнут ремень. Снята рубашка, под ней–  белая майка. Потом он избавился от штанов и трусов. И вот в полных ужаса и паники глазах Влады отразился образ абсолютно обнаженного мужчины, без краски смущения, с молчаливым спокойствием взирающего на беззащитную девушку, которая через несколько минут должна была стать его жертвой. Он не чувствовал ни грамма стыда от своей наготы, словно использовал ее как оружие, показывающее его абсолютное мужское превосходство. Как истукан из оникса.

– Ну и где твой Васель? Что до сих пор тебя не спас?–  никакого сострадания или симпатии, которая, казалось, изначально сквозила в его взгляде еще там, в комнате на допросе.

– Что он скажет на то, что я тебя сейчас трахну, как думаешь?

– Хайван, животное,–  самопроизвольно вырвалось у Влады отчего чернота его глаз стала еще более глубокой.

– Да, животное. Будь по– твоему. Люблю удовлетворять женские желания,–  с издевкой проговорил он, вальяжно, в раскорячу, не скрывая своей наготы усевшись в кресло напротив. Казалось, он был одним большим средоточием мускул, ни миллиграмма несовершенства на этом теле, словно каменная скульптура. За таким совершенством всегда стоит очень жесткая работа над телом, а в его случае–  это не просто ради того, чтобы красоваться. Это тело было словно боевой машиной. Оно пугало.

– Гет ап (англ– встала).

Влада не пошевелилась. Тогда он подошел и дернул ее с силой за руку, заставил встать на ноги. Одна ее нога была обута в туфлю, в которой она так и осталась, провалившись после рыданий в сон, другая–  босая. Коснувшись ею холодного пола, Влада не смогла удержать равновесия и чуть было не упала, но Карим, так и не ослабивший свой захват, не дал ей свалиться с ног. Она судорожно нашарила вторую лодочку и обулась. Наконец, он отпустил ее, невозмутимо повернулся к ней спиной и сверкая голым задом, продефилировал обратно к стоящему в углу креслу.

– Дресс эвэй (англ–  снимай платье),– послышалась вторая команда с повелительным и небрежным взмахом руки.

Влада не шелохнулась. Лицо Карима искривила гримаса жестокости. Такие появляются у тех, кто уже успел почувствовать свою абсолютную власть и не терпят более неповиновения.

– Арджук (араб.–  прошу тебя),–  взмолилась Влада,–  плизз (англ– пожалйста). Ее губы полушептали эти слова, но глядя на его непроницаемое лицо, на котором явственно читалось ожидание запретного, надежда таяла на глазах…

– Я же сказал тебе, что не отпущу. Неужели ты думала, что я собрался играть с тобой в карты?– этот саркастичный тон, наглое поведение.–  Я ведь животное. Зачем строить из себя джентльмена?

Влада ненавидела его. Если бы рядом был нож, она бы, не задумываясь, пырнула его.

– Я прошу тебя… Я думала, ты не такой…

– Не какой? Как же! Хайван! Животное. Звери, вы все звери– не твои слова? Раздевайся, я жду! Ай ор олл (араб.– я или все),– показал он указательным пальцем в сторону двери, из– за которой продолжали доноситься оживленные крики его побратимов,–  ты так страстно извивалась от пальцев старухи, я сразу представил, что же будет, когда я насажу тебя на свой член. Сукин сын Увейдат знает толк в бабах.