Не твоя дочь

Сложно оставаться холодной и равнодушной, ощущая внимание и заботу именно этого мужчины. Будь на месте Глеба любой другой, мое сердце не сбивалось бы с ритма, не сжималось до кровавых слез. Мне кажется, только я знала его таким: добрым, внимательным, заботливым, порой нежным и всегда безумно страстным. Даже с Ванькой он носил маску холодного бизнесмена. Не знаю, как сейчас, но после новости о болезни эта маска посыпалась, братья стали очень близки.

— Давай мне серый большой пакет, — командует Ванька, присаживаясь рядом со мной. — В красном и синем – вещи, это ты разберешь без нас. Не думаю, что мелким будет интересно возиться со шмотками, — произносит Иван, когда я перетягиваю на его сторону большой серый пакет, доверху набитый игрушками.

— Зря вы их балуете, — столько игрушек им точно не нужно. Куда это все складывать? Если только отдельную комнату под них освободить.

— Там развивающие игрушки как раз для их возраста, — отвечает Глеб, подводя к пакету детей. Я понимаю, что он не стоял в стороне, когда Ванька покупал игрушки. Зная, какой он дотошный, наверное, проверил состав, попросил документы, чтобы убедиться, что использовались только натуральные материалы.

— Принцесса, будем знакомиться? — спрашивает Ваня, протягивая свою большую ладонь Варюше. Берет ее маленькую ручку и пожимает. Это смотрится так трогательно, что ком встает в горле. Я отмечаю, что Ванька не называет ее племяшкой. Ванька всегда деликатно относился к моим чувствам и к моим тараканам.

Знакомство с Борькой проходит быстро. Пока Ванька жмет ему руку, он присаживается и забирает силиконовое пианино, которое выпало из пакета. Борьку не смущает розовый цвет, главное, что игрушка издает звуки.

«Мама будет рада шуму в доме», — не без улыбки думаю я.

Варю Ваня забирает к себе на колени. Все остальное перекочевало из пакета на ее детские коленки, игрушки падают на пол, когда Варя из всего этого великолепия выбирает яркий большой домик.

Украдкой наблюдаю за Глебом, он не отводит взгляда от дочери. На лице нет маски, Тихомиров покорен, его сердце принадлежит Варюше.

— Где у тебя кухня, я бы кофе себе заварил, — спрашивает Ванька спустя час общения с племяшкой и Борькой. — Последние сутки почти не спал, глаза слипаются, — Глеб бросает на него осуждающий взгляд, но ничего не говорит, молча забирает Варю у брата.

— Идем на кухню, я сварю, — поднимаюсь с дивана.

Домик со всякими прибамбасами – замочками, счётами, музыкальными кнопками – больше всего полюбился Варе. Они с Борькой чуть за него не подрались. Глеб садится с Варей на пол, Борька рядом, пытается добраться до счётов, но Варюша на страже, убирает его руку от своей игрушки.

Тихомиров молча отпускает нас с Ванькой на кухню, но я его так хорошо изучила. Он может сколько угодно изображать спокойствие, но я замечаю, что его плечи напряжены...

Глава 31

Милада

Не иду на поводу у чувств Глеба. У меня язык не поворачивается позвать его с нами. Я за два года такую стену выстроила между нами, что несмотря на мои чувства, на осознании Глебом вины – эта стена не рушится. С нее не упал ни один камень. Доверие – настолько хрупкая вещь, что, разрушив его однажды, сложно возродить снова. Моя душа, сердце и тело тянутся к нему, признают в нем любимого мужчину, но мозг не спит, напоминает, что меня могут еще раз «разлюбить», легко выкинув из жизни.

В больных отношениях выздоровление редко наблюдается, а рецидивы случаются. А наши отношения здоровыми не назовешь, Глеб в них вошел с диагнозом: отказ от полноценной семьи. Живи с мужчиной – и всю оставшуюся жизнь жди рецидива. Наверное, я слишком требовательна к мужчине, который один раз уже не оценил моей любви, но по-другому не получится.

Если мужчина не хочет видеть свое продолжение и продолжение любимой женщины в детях, не о чем и говорить. Тогда я этого не понимала, верила, что смогу его изменить…

— Тебе чай или кофе? — интересуется Ванька. Под моим руководством он умело орудует на кухне.

— Чай.

С Ванькой мне легко и спокойно, так было с первой нашей встречи. Наверное, в прошлой жизни он действительно был мне родным братом или любящим родителем.

— Я могу приезжать к вам в гости, пока ты сидишь дома? — кивает на мою ногу, которую помог удобно устроить на табуретке.

— Хоть каждый день, Вань. Ты мне только заранее звони, чтобы я спать днем не легла. С мелкой сложно придерживаться режима.

Был бы это мой дом, предложила бы остановиться у нас, но в этом доме есть хозяйка, и она не будет рада такому повороту событий. Для меня Ванька родной, но она это вряд ли поймет. Напоминать ей о том, что нужно быть благодарной, бессмысленно. А ведь он меня не просто приютил в Москве, он был мне старшим заботливым братом. Ванька даже мне на продукты позволял не тратиться.