Не твоя дочь

Знаю, как фанатично он относится к контрацепции, поэтому у меня даже сомнений нет, что Тихомиров чист. Мотаю головой, мне кажется, если я сейчас заговорю, то из глаз хлынут слезы, которые я с таким трудом сдерживаю.

— Ничего еще не произошло. Ты чего себя доводишь? — в голосе прорезаются жесткие нотки. — Когда у тебя последний раз были… — не договаривает вопрос, он ведь все держит пол контролем и уже успел посчитать, что сейчас у меня опасные дни.

— Ты сделал это специально? — не успев договорить, я уже поняла, что зря обвиняю Тихомирова. Он бы не стал действовать такими методами, но прежде, чем я успела объясниться, он заговорил:

— Милада, я бы не посмел без твоего желания наградить тебя ребенком. За кого ты меня принимаешь? — его колючий взгляд усмирил немного мою панику. — Я не стал бы привязывать тебя таким методом, Лада. Поверь. Я никогда не стану играть и манипулировать нашими жизнями. Одного урока мне хватило на всю жизнь, — столько эмоций было в его взгляде, что мне стало больно. В этот момент его душа была обнажена передо мной.

Тихомирову не надо меня привязывать, я ведь сама призналась, что люблю его.

— Может, пронесет? — утешая меня, Глеб гладил меня по плечам. Он, в отличие от меня, успел взять себя в руки.

— Пронесет? — истерично повышаю голос, что мне несвойственно. — У нас был один незащищенный секс, после которого появилась Варя. Ты сам не веришь, что пронесет, — кидаю ему в лицо. В ванной комнате тепло, а меня трясет, будто в ознобе. Хочется спрятаться, закрыться, остаться одной и подумать. — Я вижу, ты сам расстроен, — бросаю очередное обвинение. Ничего такого я не вижу, но мне хочется стереть маску спокойствия, которую он водрузил на свое лицо.

— Я расстроен не из-за твоей возможной беременности, я злюсь на себя, что подвел тебя, довел до вот этого всего, — налет спокойствия слетает с него. На лице сильнее обозначились морщины.

— Есть ведь выход, утром схожу к гинекологу… — не договариваю. Я сама себе становлюсь противна, оттого что даже посмела, не думая, такое произнести. Такой метод решения претит моей природе, вызывает отторжение в душе. Мне стыдно за малодушие. Моя истерика не может служить оправданием. Когда-то я обвинила Глеба… Чем я лучше него?

— Тебе противна мысль, что ты можешь родить от меня? — Глеб опускает руки, отходит на шаг, отворачивается, но не выходит из комнаты. Он растирает указательным и большим пальцами надбровные дуги, будто хочет разгладить плохие мысли.

Просто я не готова ко второму ребенку. Во всех смыслах не готова. Я хочу насладиться нашим с Тихомировым романтическим периодом в отношениях. Хочу выйти через год-другой на работу…

— Если тебе интересно мое мнение, я против прерывания беременности, — тихим голосом. Он выходит, оставляя меня одну.

Почему я не сказала, что сама против? Что никогда не убью нашего ребенка? Когда-то он причинил мне боль, и это чуть не убило меня. Теперь я причинила ему такую же боль, но с учетом прошлого опыта я знаю, как должна поступь. В нашей жизни хватает негатива, мы не должны пускать его в нашу семью…

Быстро приняв душ, замоталась в полотенце и отправилась на поиски Глеба. Я нахожу его в спальне Вари, он сидит на полу в одних штанах, разглядывает спящую дочку. Он знает, что я стою рядом, но не отводит взгляд от малышки. Я опускаюсь рядом с ним, поджимаю под себя ноги. Мы сидим в тишине, которую нарушает лишь наше тихое дыхание.

— Прости за истерику, я бы никогда этого не сделала, — едва слышно. Он прикрывает глаза, будто хочет спрятать облегчение, которое в них отразилось.

— В каждом нашем ребенке я буду видеть продолжение нас, — обнимает за плечи и притягивает к себе. — Я знаю, что ты боишься, Милада. В прошлый раз ты была одна, теперь я буду постоянно рядом, — целуя в висок.

Мы еще точно не знаем, принесла эта ночь плоды или нет, но, пережив бурю, морально я готова стать мамой во второй раз…

Глава 68

Тихомиров

Без стука вхожу в палату, не хочу разбудить Кира, если он отдыхает.

— Привет, что крадешься? — улыбается друг, сидя на постели.

— Думал, ты спишь, — усмехаюсь, бросаю на кресло пиджак и подхожу пожать ему руку.

— Да я устал уже спать, — почесывая заросшее лицо. Ловит мой взгляд и усмехается. — Я выгляжу, как лесной человек, — смеется он. В последний раз ребята из охраны брили его неделю назад, после чего Кирилл сказал, что в следующий раз сам побреется, когда окажется дома.

— Сегодня побреешься. Готов покинуть эти стены?

— Готов был две недели назад, так ты не дал, — улыбка пропадает с его лица, но злится он не всерьез.

Я не развиваю тему, спор ни о чем. Подхватываю куртку Кирилла, которая висит на вешалке, кидаю ему на постель. Не хочу задерживаться в больнице больше, чем это необходимо.

— Она заходила к тебе? — спрашивает Кирилл. Чтобы не смотреть мне в глаза, слишком старательно надевает куртку.

— Вчера подписал заявление на ее увольнение.

Не хотел отпускать Таню, такую помощницу мне не найти, но, наблюдая, как ей тяжело, подписал заявление.