(Не) твоя жена

— Это не стыдно, не страшно, не аморально, если ты с мужем. Но только я имею на все это право! — снова повышает голос, предъявляя свои права. — И если к тебе прикоснётся кто-то другой, я накажу тебя, а тому, кто посмел тронуть мое, переломаю кости.

Голос у него спокойный, но настолько холодный, что не остается никаких сомнений. И если до этого мне было страшно, то теперь мой ужас смешивается с паникой. Я даже не плачу, просто замираю, скованная ледяным страхом, забывая о том, что его руки меня трогают. Это чудовище не блефует, он сделает так, как сказал.

Его рука накрывает меня между ног, пальцы скользят между складок, вынуждая меня со всей силы сжаться.

— Тихо, — толкает меня к зеркалу, прижимая грудью к холодному стеклу. Тянет бедра на себя, заставляя бесстыдно подставить себя. Эмин гортанно выдыхает мне в ухо, оттого что прижимается пахом к моей попе. Я девственница, но не дура и прекрасно чувствую его член через ткань брюк. Ощущая, насколько он большой и твердый.

Его сильные руки поглаживают мою попу, проникают между бедер, вынуждая сжаться всем телом, ведут ниже, к складочкам, находя клитор.

— Ааа! — вскрикиваю, когда он сжимает самое чувствительное место. И я начинаю люто его ненавидеть. За то, что пользуется мной, за то, что ломает, и за то, что у меня начинает тянуть низ живота возбуждением. Смотрю в зеркало себе в глаза и хочется разбить его вдребезги, чтобы не показывало, как поплыл мой взгляд. Пугаюсь собственной реакции. Внизу все горит от его ласки. А Эмин именно клитор ласкает. Так нежно, аккуратно, умело, в самой чувствительной точке, вынуждая дрожать и гореть.

Кусаю губы, когда его наглые пальцы скользят глубже к входу. Зажмуриваюсь в ожидании боли, но ничего не происходит. Он лишь слегка входит в меня одним пальцем, собирая влагу, и усмехается мне в ухо.

— Умница, — удовлетворенно выдыхает, прикусывая мочку моего уха. — Отзывчивая, малышка.

Распахиваю глаза, когда его член становится больше и тверже, упираясь в бедра, он потирается им через брюки, заставляя меня содрогаться. Его влажные пальцы снова возвращаются к клитору, потирая его уже грубее. А моему телу словно только того и надо, оно отзывается. Сжимаю ноги, но это не помогает, становится еще хуже, меня окатывает горячей волной ненормального удовольствия.

Вскрикиваю, когда Эмин резко все прекращает, хватает меня за талию, разворачивает к себе лицом, вжимая спиной в зеркало. Его черные глаза уже горят адским пламенем, глубокое гортанное дыхание обжигает мне лицо.

— Расстегни ширинку! — приказывает он мне. Отрицательно мотаю головой, пытаюсь отдышаться, между ног бесстыдно мокро и пульсирует. — Я сказал расстегнуть, немедленно! — рычит в лицо, хватает мою руку и прижимает к паху, на мгновение сам зажмуривается от моего касания. Чудовищу очень нравится все, что происходит. — Не будешь покладистой – я все равно возьму, только тебе не понравится, — задыхается, лихорадочно кусая меня за губы. Больно. Дрожащими руками пытаюсь расстегнуть пуговицу на его брюках, но ничего не выходит.

Эмин нервно откидывает мои руки и быстро справляется сам. Зажмуриваюсь, чтобы не видеть его член. Он хватает мою ладонь и сжимает ей свою горячую плоть.

— Да, вот так, сожми сильнее, — хрипит, начинает водить моей рукой. Чувствую капельки влаги на его головке. — Малышка, — тянет мне в губы. — Не отпускай, продолжай сама! — в нем смешивается все: злость, ярость, похоть, нежность. Он называет меня малышкой и тут же рычит от нетерпения. А я задыхаюсь, сжимая его член. Меня ошпаривает кипятком от лица до кончиков пальцев ног, когда Эмин снова накрывает мою плоть и начинает безжалостно массировать пульсирующий клитор. Уже не могу себя контролировать, из искусанных им губ вырываются звуки, глотаю их, но стоны рвутся сами собой. Я в отчаянии, мне стыдно, мне гадко, но одновременно так хорошо, что хочется прогнуться, предлагая ему себя.

Я просто не подозревала, что так могу, я даже не знала, насколько это чудовище может лишить разума. Заставить меня дрожать от возбуждения, принимая все. Крупицы нежности заканчиваются, когда его движения становятся порывистыми. Он растирает мой клитор и сжимает грудь, щипая соски. Это больно, грудь ноет, но каждая его грубость ведет меня к точке невозврата, вынуждая потерять себя окончательно и закатить глаза. Я уже даже не замечаю, как в диком порыве сама сжимаю его каменный член, когда Эмин толкается в мою ладонь.

Где-то на задворках сознания слышу, как стучат в дверь. Громко стучат, но нам все равно. По ту сторону двери что-то кричит мужской голос, в то время как я разлетаюсь на осколки и стону, широко открыв рот. Эмин впивается в мои губы, целуя, именно в тот момент, когда я взрываюсь в болезненном удовольствии. Это так остро, что мне кажется, я умираю, захлёбываясь в ярких вспышках. Ничего не слышу и не вижу, ощущаю только, как что-то горячее обжигает мою ладонь и стекает по руке.

— Аmınakoyayım! — хрипит что-то на турецком, по тону похожее на ругательство, но прижимает меня, дрожащую, к себе.