Не умирай в одиночку

– Из дома ушла, – трагически заявила Наташка. – У меня там такой случилось, ужас просто. Можно, я у тебя переночую, а завтра буду квартиру искать?

– Ночуй, конечно, – пожала я плечами. – Места не жалко. Скидывай свое пальто.

Наташка тяжело вздохнула, вложив во вздох весь драматизм происходящего, и скинула мне на руки пальто. Пройдя в комнату, она уселась на диван и вновь испустила такой вздох, что даже стены бы заплакали. Я терпела, придавленная тяжестью пальто.

– Ну, я, наверное, пошел? – неуверенно произнес Толик.

– Иди на кухню и допивай свой кофе, – приказала я, дошлепав до вешалки и пристроив на нее пальто.

– Юль, – вскинулась Наташка, – ты его на плечики повесь, а то оно форму потеряет, если просто на крючок…

Я стиснула зубы, скинула с плечиков легкую Пашкину куртку и пристроила на ее место пальто. Наташка меланхолично разглядывала стенку. Босой ногой я наступила в грязную лужу, набежавшую с Наташкиных сапог, и с трудом сдержалась от некрасивого и не очень цензурного слова. Сунув ногу в тапку, я повозила по полу специально брошенной для этой цели тряпкой. Наташка не шевелилась. Я с полминуты ждала, пока она что-нибудь скажет, а потом плюнула и ушла на кухню. Эффект не заставил себя долго ждать. Оставшись без аудитории, сестрица приперлась следом. Она встала в дверях и посмотрела на меня глазами подстреленной лани.

– Я так устала сегодня. Можно, я ванну приму?

– Полотенце в шкафу. Шкаф в спальне. Спальня прямо по коридору, – нелюбезно ответила я.

– А потом можно мне кофе? – робко спросила Наташка. – А Павел где?

– Кофе я тебе сварю. Пашка у мамаши своей водку хлещет. Иди уже.

Наташка кивнула и скрылась в коридоре. Судя по тому, что она ушла в направлении ванной, а не спальни, полотенце мне придется ей нести самой. Я стиснула зубы так, что едва не откусила кусок кружки. Толик нервно ерзал на месте.

– Может, мне лучше уйти? Ты что-то не в настроении…

– Будешь тут в настроении, – проворчала я. – Не обращай внимания. Допивай кофе спокойно.

Ничего хорошего от визита сестрицы я не ждала. Честно говоря, в последнее время я ее недолюбливала. Нет, ничего плохого Наташка мне не сделала. Для этого у нее была слишком слабая психика. Обидеть ее ничего не стоило, а вот сама она плохого слова сказать не могла. Наташка действовала по-другому, добивая всех окружающих своими затяжными депрессиями. Она приходила с убитым видом, забивалась в угол в любом обществе. Окружающие невольно начинали чувствовать себя виноватыми и принимались скакать вокруг сестрицы, стараясь ее развлечь по мере возможности. А уж я всегда старалась больше всех. Но всему рано или поздно приходит конец. Однажды на свадьбе нашего брата Наташка в слезах в середине вечера убежала из-за праздничного стола и отправилась изучать окрестности, которые оглашала своими рыданиями. Я, естественно, понеслась за ней. Причину истерики я выяснила гораздо позже. На свадьбе присутствовал друг моего брата, который немного ухаживал за Наташкой, однако не выдержал даже букетно-конфетного периода и бросил эту бесхребетную амебу. Второй причиной было то, что Наташка не принесла на свадьбу никакого подарка, и ей было стыдно. Впрочем, вся Наташкина семейка была из породы халявщиков и предпочитала на презенты для родни не тратиться.

Бегая за Наташкой по колдобинам, я сломала каблук, что радости мне не прибавило. А так как я была задействована тамадой в ряде мероприятий, мне срочно пришлось как-то выкручиваться из положения. В результате остаток вечера я провела в старых туфлях своей невестки, из которых выпадала, так как они были мне на два размера больше. С тех пор я поклялась, что никогда больше не буду развлекать Наташку и не стану решать ее проблемы.

Проблем у моей депрессивной сестры хватало. На моей памяти, ее выгоняли уже из третьей квартиры, которые она снимала у бабулек. Старушкам хотелось порядка, а из Наташки хозяйка была еще та. Два раза квартиру находила ей я, и потом дважды оправдывалась перед старухами, одна из которых жила со мной на одной лестничной площадке. Но с тех пор утекло много воды, и теперь решать собственные проблемы Наташке приходилось самой, что получалось неважно. Что же с ней произошло сейчас, когда она вроде утрясла свои житейские проблемы?

Все это я изложила пребывавшему в неведении Толику. Он слушал мой приглушенный голос, поднимая брови все выше и выше.

– Так ты с ней так сурово разговаривала, потому что воспитываешь?

– Вроде того, – буркнула я и недовольно посмотрела на дно кружки. Там мутной жижицей перетекала гуща. Кофе хотелось еще. Я подумывала, не сварить ли нам с Толиком еще по чашечке?

– А что тогда ты ее не заставила саму кофе варить? – полюбопытствовал Толик.

– Ха! – возмутилась я. – Плохо ты ее знаешь! Пашка у меня тоже тот еще кулинар, но он хотя бы в состоянии яичницу себе сделать… А эта…

– Что, совсем готовить не умеет? – испугался Толик.