Не в масть. Зарисовки из жизни людей и собак

– Не смей нас провожать! Не смей! А то не вышло бы чего худого! – крикнул ему Петр Михайлович. – Я терпелив, но ежели меня выведут из терпения – я на руку скор.

– Ну, как хотите, – отвечал новобрачный и сел, пробормотав: – Серые мужланы!

Новобрачная плакала. Гости сидели, опешив, и не дотрагивались до еды.

– Простите, господа гости дорогие, что такой печальный инцидент вышел, но я, право, не виноват. Этот народ способен кого угодно вывести из терпения, – извинялся новобрачный перед гостями, взглянул на новобрачную и, увидав ее плачущую, спросил: – А ты, Катюша, чего разрюмилась? О своих серых папеньке с маменькой? Так уж ведь ты теперь отрезанный ломоть, тебе пора отвыкать от них…

– Да разве это можно! Что ты говоришь, Порфирий! – еле могла выговорить молодая и заплакала еще сильнее.

– Ну вот… Что такое сделалось! Ничего не сделалось… – несколько смутился новобрачный, видя, что он уже хватил через край. – Брось, Катюша… Нехорошо… Отри слезы и успокойся. Ты должна понимать, что ты теперь уж не купеческая дочка, а жена коллежского секретаря… Коллежская секретарша… Так сказать, личная дворянка… Должна привыкать к благородному обществу. Ну, дай сюда ручку!

– Не троньте меня! – вырвалось у новобрачной.

Она ударила его по руке и уже навзрыд зарыдала. Новобрачный махнул рукой и, кусая губы, сказал:

– Нервы… Нервы расходились… Только странно, что в этом сословии нервами страдают. Это удивительно!

Гости выходили из-за стола, прощались и направлялись в прихожую. Новобрачный провожал их и бормотал:

– Как неприятно, что наш свадебный пир принял такой печальный оборот. А все из-за серых невежественных людей. Уж вы, дорогие гости, простите, пожалуйста.

V

По отъезде гостей и родственников новобрачный подошел к все еще плачущей своей супруге и сказал:

– Удивительные люди твои папенька с маменькой! Никак их ни к какому общему знаменателю не подведешь. А ты все плачешь? Полно, Катенька, брось, не плачь. Утри слезки…

Новобрачный приласкал жену, сел с ней рядом, наклонился к ней, обнял ее за талию, но она была безучастна.

– Сердитесь? На меня сердитесь? Но при чем же тут я-то? – спросил он. – Весь этот инцидент произошел из-за серого невежества, а главное, из-за сквалыжничества вашего папаши. – Новобрачный еще путался и с непривычки говорил своей жене то «ты», то «вы». – Ну, утри свои слезки, – продолжал он. – Иди в спальную и сними с себя вуаль и подвенечное платье, а я разочтусь с официантами да мне кое-что проверить надо. Я через четверть часа… Много что через полчаса.

Не отнимая платка от глаз, новобрачная отправилась в спальную.

– Катенька! Как мне печально, что в день нашей свадьбы произошел такой прискорбный инцидент! – крикнул новобрачный ей вслед и прибавил: – Но вини своих и их неделикатность. Поторапливайтесь, поторапливайтесь, ребята, с уборкой, – обратился он к официантам. – Мне нужен покой, а пока вы не уберетесь и не уйдете, я должен быть начеку.

– Мы живо-с… – откликнулись официанты и уже стали вытаскивать из комнаты складной стол.

– Ничего не разбили? Ничего не загрязнили из моей обстановки? – спрашивал их новобрачный Курнышкин.

– Все в порядке-с… Сейчас вот подметем комнату и пожелаем вам счастливо оставаться на радость с вашей супругой.

Курнышкин стал рыться в бумажнике.

– Ну, вот вам всем на чай три рубля…

Официанты недоумевали:

– Это на всех-то? Барин, да ведь нас три официанта, повар, поваренок, кухонный мужик… – сказал официант с котлетовидными бакенбардами.

– Ну, и что же из этого? По полтиннику и разделите. Это от меня только. А затем можете получить еще себе на чай от отца новобрачной. Адрес его – Ямская… Вот его адрес. С него получите и по вашему счету.

Курнышкин вырвал из записной книжки бумажника листик и написал карандашом адрес тестя.

– Барин, да ведь вы с нами условливались.

– Мало ли что я условливался! А платить должен он. У нас с ним расчеты. Он мне и так многого не уплатил.

– Позвольте, барин…

– Ну-ну-ну… Не разговаривайте. Он заплатит. Чего вы сомневаетесь? Обязан заплатить. Давайте, я вам на счете напишу. Где счет?

– Пожалуйте.

Курнышкин взял карандаш и написал на счете.

– Вот вам… Тут сказано: «Прошу Петра Михайлыча Гнетова уплатить по сему счету семьдесят рублей – такой-то».

– Ежели не отдаст – мы к вам… – сказал официант с котлетовидными бакенбардами.

– Должен отдать. Целую свору гостей с собой привел да не отдаст! Ну, вот я еще рубль вам на чай прибавляю, только скорее уходите.

Официанты удалились. Курнышкин крикнул жене в спальную:

– К папеньке вашему кухмистера со счетом послал. Пусть он и платит. Это самое справедливое возмездие будет за его проступок.

Ответа из спальной не последовало. Курнышкин заглянул в спальную. Там, около новобрачной, суетилась его кухарка. Новобрачная сняла уже платье и вуаль, переоделась в роскошный, турецкой материи, капот и с заплаканными глазами снимала с себя белые атласные полусапожки.