(не) Верь мне (СИ)

— Ты что читала его личное дело, как сейчас эту газетенку?

— Ой, ну и что теперь? Я вообще не читала его личное дело. За что же его судили?

— За связь с человеком. Любовную.

— Фу-у-у. Какие извращения.

Кирран засмеялся. Ника обняла друга за руку. В голову полезли самые смелые фантазии на тему любовных извращений. Чтобы отвлечься, она стала прислушиваться к чужим разговорам. Громче всех беседовал водитель, во весь голос, общаясь с кем-то по гарнитуре. Он говорил о маршруте, хронометраже и подорожавшей солярке. Ника жадно вслушивалась в каждое слово, освобождая голову от лишних опасений.

Через полчаса на конечной остановке вышел последний пассажир. Водитель появился в салоне и раздраженно произнес:

— Голубки, вы до Хвоста?

Ника подскочила с места, но Кирран остановил ее, дернув за рукав куртки и сказал:

— Да.

Водитель шумно почесал затылок и направился обратно в кабину.

— До хвоста саламандры? — спросила Ника.

— Угу. Сама все увидишь.

Как только девушка села на место, автобус двинулся дальше по маршруту.

Кирран с одной стороны не переставал распекать Никарию, за неуважение к усопшим, с другой — понимал, что не имеет права требовать посещать старый храм, походящий ныне на гнусный могильник.

Дорога, по которой ехал автобус, вела в гору, была неезженая и ничего не знала о комфорте — ни следа, ни колеи, но старой заброшенке это простительно. Межпространственные перемещения к храму были запрещены — по абонементу никто не путешествовал. Существовали также порталы, сегодня недействующие или опечатанные. Единственной официальной возможностью добраться до храма был маршрутный автобус номер три, ходивший к ущелью. Но никто не гонял машины впустую, если не набиралось и двух желающих, поэтому по пути водители собирали попутчиков на каждой остановке.

Пошел снег. Крупные хлопья неуклюже забились в стекла, обволакивая узорчатой драпировкой изморози, мгновенно таяли и обреченно сползали вниз. Автобус замедлил ход и включил ближний свет. С каждым пройденным метром становилось все холодней и тоскливей, а снежный покров за окном густел, как остывающая манная каша. Через сорок минут водитель остановил у замерзшего шлагбаума.

— Приехали, — крикнул он из кабины, открыл двери и вышел покурить.

Ника соскочила с места и выглянула из автобуса.

— Какая здесь мерзкая погода, — поднимая воротник куртки, возмутилась она. — Знала бы, хоть шапку взяла.

— Сюда зима приходит раньше, — прохрипел водитель, укрывая в ладонях пламя зажигалки от ветра.

— Надень, не ворчи, — шепнул Кирран и накинул на сварливую голову подруги вязаную шапку.

— Спасибо, — смущенно поблагодарила Ника, — Ты взял мою шапку?

— Умница, что поехала. Это правильно. Я, кстати, взял с собой еще и ленты.

Ника затопталась на месте — стало неуютно от излишней опеки друга. Девушке не хотелось расстраивать Киррана, но поехала она не для того, чтобы запоздало помянуть погибших. Ника натянув вязаную шапку чуть ли не до самого носа.

Водитель долгожданно затянулся и спросил:

— Вас ждать?

— Да, — ответил Кирран. — Мы будем примерно через час.

Водитель съежился от холода, выпуская клубок дыма. Мужчина бы рад отправиться обратно и не ждать парочку в стынущем автобусе. Но у водителя был термос горячего чая, пара бутербродов и многоволновое радио, почти без помех вещающее в этой зоне. Мужчина кивнул и, вспомнив о страницах неразгаданных кроссвордов, немного повеселел.

— Пойдем, нам туда, — сказал Кирран, дернул подругу за рукав и пролез под заснеженным шлагбаумом.

— А он не уедет? — спросила Ника.

— Не должен.

Ника обернулась. Водитель проверял колеса и явно никуда не собирался.

— А если уедет? — насторожилась девушка, прогнулась под шлагбаумом, зачерпнув воротником мерзлую гроздь снега.

— Вызовем такси, — успокоил Кирран.

Ника отряхнула запорошенную куртку и пошла за другом в мрачное ущелье. Агент Верис не знала, как выглядит старый храм теперь, не интересовалась, не читала газет. На это у девушки не было ни сил, ни возможности: пять недель реаниматор Лионкур боролся за ее жизнь, а после пробуждения Никария несколько месяцев провела в кататоническом ступоре, напрочь отказываясь воспринимать реальность. Время реабилитации и психокоррекции длилось много дольше. Полной грудью девушка вздохнула лишь год назад. Сегодня настало время взглянуть страхам в лицо.

Ника остановилась. В заснеженных декорациях ущелья, словно вырастая из горы, покоился огромный каменный хвост.

— Хвост саламандры! — вырвалось у Ники, и она посмотрела вверх.

Высоко над землей парила разрушенная южная башня — цитадель саламандры. Тогда, во время нападения, она пострадала больше остальных.

Всего башен было пять, олицетворяя стихии, они служили дополнительной и самой весомой защитой храма Рубикунда. Много веков назад пласты земли были оторваны от поверхности и вознесены вверх. Шесть островов и по сей день сохранили стабильность, медленно циркулируя в магнитных потоках, словно каменные облака.

— Ника, сюда, — позвал растерянную девушку Кирран.