Не властью единой

Вернувшись в хоромы, Миша развалился на лавке. Так просто прилег, не раздеваясь, лишь сапоги снял да кожаный наборный пояс с мечом, ножом и калитой-сумкою. Все равно не уснуть уже – стерла сон эта чертова троица, буяны-пьяницы… тем более уже начинало светать, алел над дальним лесом край неба. Тихо было кругом – питухи успокоились, видать, продолжили пить в корчме… или вообще уснули. А Мише вот не спалось… зато хорошо думалось. На утренней-то зорьке да в тишине! Даже петухи еще не кукарекали… но вот-вот…

«Кому ж понадобилось пакостить? Лешаки сами по себе не станут – кто-то же их настропалил! А кто? Зачем? Быть может, кто-то из соседей, просто из зависти, так бывает, и гораздо чаще, чем многие думают. Завидовать-то ведь есть чему…»

После возвращения Михайлы и его друзей из Царьграда Ратное жило мирно, и даже можно сказать – богато. Кроме воеводы Корнея Агеича и его дружины каждодневный покой ратнинцев оберегала младшая стража. Имелись и школы, в том числе и девичья, «бумажные» мельницы, самострелы с прицелами, греческий огонь, а с самых недавних пор и первая типография! Примитивная, конечно, но лиха беда начало! Под чутким руководством Тимофея Кузнечика в мастерской отлили шрифт – «полуустав». Чтоб и красиво, и понятно. Задумали печатать учебники, для начала – «Азбуку» и «Математику»; Миша составлял макеты вместе с Тимофеем, и еще к делу сему хотели привлечь Юрия из земель Журавля. Подумывали и о периодической печати, благо редакция уже была: дьяк Илья – секретарь, плюс бойкие девчонки из Ратного – Евдокия, Добромира, Любава, те самые, которых Миша и раньше использовал для формирования «общественного мнения».

Кроме того, в Ратном заново оборудована пристань с торговыми рядками и гостевым домом с корчмой… будь она неладна! Появились первые мануфактуры – большие предприятия с наемным трудом – «бумажная», «сукновальная» и «стрелометная» – для арбалетных «болтов». Многие хозяева еще в прошлом году перешли к трехполью и уже к июлю дождались озимых. Народ потихонечку богател, заводил скот – коровушек, молочное и «навозное» скотоводство.

Авторитет Михайлы-сотника возрос почти до небес – ляхов разбил да еще освободил своих в далеком Царьграде! Соседи же недоумевали – как, откуда все эти новшества, зачем?

Завидовали, да. Вот и пакостили… Эх, знать бы точнее! А про засаду Кузнечик правильно сказал. Подумать только надо – где ее устроить да как.

«А еще Кузнечик говорил про некоего князя Юрия. После того как сгинул боярин Журавль и его друг Данила-мастер, лешаки дурь почуяли, стали искать, кому уменье свое продать подороже. Тут и объявились людишки князя Юрия из Ростово-Суздальской земли… Будущего Долгорукого. Правда, какое дело ростовскому князю до Погорынья, какие у него тут могут быть интересы? Где Ростов, и где Ратное? Север и юг. Лед и пламень.

Правда, князь – тот еще черт! И надо бы поискать надежных друзей? Только вот найдутся ли? У всех соседушек голод, а Ратное – с озимыми. Вот и завидуют. А где зависть – там и война. «Лешаков» же, скорее всего, Юрий к себе переманил… в Ростов или в Суздаль. Такие воины всякому нужны, лишними не будут. За тем и людишек сюда посылал – вербовщиков.

У нас же все… Где тонко, там и рвется… А где у нас тонко, сэр Майкл? На дальних покосах да пастбищах? Хм… вряд ли вражины снова туда придут – были ж уже, напакостили. Что еще остается? Что-то такое, что было бы непривычным и вызывало бы зависть… Мануфактуры! Ну да… Только они все здесь, рядом – тут и дружина, и стража, и народу полным-полно. Не-ет, вряд ли… Вот ежели б что подобное подальше было где-нибудь в Нинеиной веси, в Василькове…»