Не время для славы

Потом Алихан молча отвернулся и включил компьютер. Левая ладошка мальчика была замотана каким-то несвежим бинтом. Клавиши под быстрыми пальцами щелкали, как метроном.

Кирилл подошел к окну и выглянул наружу. По ту сторону ущелья горы стояли вертикально, как ракеты на стартовом столе.

– Это правда, что ты был там? – вдруг спросил Алихан, – на Красном склоне?

– Да.

– И как это было – в бою?

– Жутко, – честно признался Кирилл. – Мне было так страшно, что я не понимал, это сон или нет. Я ведь был в бою первый раз. И как-то больше не собираюсь.

Черные глаза мальчика отражались в экране с надписью System failure.

– А что у тебя с рукой? – спросил Кирилл.

– Так. Одна история в Сети.

– Какая история?

– История про воина по имени Муций Сцевола. К его городу подступили враги, и они должны были убить всех мужчин и женщин. И тогда он вышел к ним и положил на жаровню с углями свою руку, в доказательство мужества. И враги, окружившие город, изумились такому духу и отступили. Только он не чеченец был, этот Муций, а римлянин.

– И при чем тут твоя рука?

– Что я, хуже какого-то римлянина?

«Вот тебе и плоды образования». Что этот мальчик еще вычитает в мировой истории? Как монголы вырезали осажденные города? Как Гитлер топил печки евреями?

– Я решил, что когда меня возьмут русские, – сказал мальчик, – я не буду дожидаться пыток, как овца. Я сам суну руку в жаровню, чтобы они видели, что такое дух.

«А тебя уже есть, за что брать?»

– Тебе не нравятся мои слова?

Кирилл помолчал. Алихан выключил компьютер, и ловкие пальцы мальчика потрошили его, как кухарка рыбу.

– Видишь ли, Алихан, – сказал Кирилл, – здесь в этой комнате много портретов людей. Наверное это были храбрые люди. Но они почти все мертвы, и перед смертью они принесли много зла невиновным людям, и в общем-то не сделали ничего хорошего своему народу.

– Они воины, – презрительно сказал Алихан.

На старой тахте лежал вчетверо сложенный молитвенный коврик, и Кирилл вдруг подумал, что мальчику, с его позвоночником, особенно трудно пять раз в день вставать на колени и кланяться. Кирилл не любил кланяться никому. Ни людям, ни богу.

Кирилл присел на ручку тахты, стараясь не задеть ни коврика, ни разложенного повсюду радиотехнического барахла.

– Знаешь, – сказал Кирилл, – однажды на свете было государство, которое очень любило воевать. Оно называлось Советский Союз, и на его гербе был изображен весь земной шар, в знак того, что борьба СССР против буржуев окончится только тогда, когда последняя Советская Социалистическая Парагвайская республика войдет в лоно СССР. Чтобы воевать, это государство построило огромные заводы, которые производили танки и самолеты, и другие заводы, которые производили сталь, из которой делали танки и самолеты. Чтобы было кому водить танки, это государство согнало людей в колхозы, потому что тракторист – это тот же танкист, а тех, кто не хотел идти в колхозы – убило. Это государство так хотело воевать, что оно убило десятки миллионов, только чтобы те, кто остался в живых, знали, что жизнь их ничего не стоит, и все равно, где ее истратить – в лагере или на войне. Это государство уничтожило русских крестьян, оно уничтожило русскую интеллигенцию и русское дворянство, некоторых оно уничтожало сословиями, как крестьян, а некоторых – целыми народами, как чеченцев. И вот, даже к концу жизни этого государства девяносто процентов его промышленности работало на войну, и те заводы, которые не производили танки или сталь для танков, а делали, например, макароны, даже макароны штамповали калибра 7,62 мм, чтобы во время войны штамповать гильзы.

Но самое удивительное то, что хотя это государство называло всех, кто вокруг, своими врагами, те, другие государства – они не особенно с ним враждовали. Конечно, их политики понимали, что война может быть, и генералы их составляли оперативные планы, но в общем-то окружающий мир не зацикливался на этом. Он жил, рожал, любил, созидал, и продавал СССР военную технику и военные заводы и даже, как ни странно, половину сталинских заводов спроектировал именно он.

В начале всей этой речи Водрова Алихан разбирался с компьютером. Он подсоединил материнскую плату к какому-то стенду, протестировал ее и вставил обратно, и теперь пальцы его танцевали по клавиатуре, и в такт им по черному дисплею ползли белые строчки. Потом строчки исчезли, чечененок сидел молча, посверкивая глазенками, и по позе его было ясно, что он-то на месте Запада не продал Сталину ничего, кроме веревки, чтобы повеситься.