Не время для славы

– Я устала бороться, – проговорила девушка, – и врать. Как, ты думаешь, я собрала деньги на операцию? А теперь все напрасно, и мой брат все равно умрет, и он будет среди шахидов, а я в Аду.

Громко хлопнула входная дверь, и Диана обернулась мгновенно, как подброшенная выстрелом, а потом обернулся и сам Кирилл.

На пороге квартиры стояла Антуанетта.

На ней были высокие темные сапоги с десятисантиметровыми шпильками и что-то шелковое, воздушное, развевающееся, – коричневые, чуть ниже колен, штаны, коричневые же рукава, плещущиеся складками, и красные полосы на затянутой темным ремнем талии. Личико ее было безукоризненно, как роспись античной вазы. Черные сияющие локоны стекали из-под надвинутой на одну бровь кокетливой красной шляпки, и в руках Антуанетта держала крошечную черную сумочку от Louis Vuitton и целую кучу белых хрустящих параллелепипедов с надписями Duty Free. Heathrow.

Черные брови Антуанетты заломились выше ее шапочки, когда она увидела обжимающуюся парочку в кухне. Небрежным жестом девушка швырнула перчатки на спинку стоявшего в прихожей дивана и пошла к стеклянной арке, делившей единое пространство гостиной. Бедра ее колыхались, коричневые и алые шелка плескались вокруг ботфорт.

Кирилл выключил воду и повернулся к раковине спиной, а Антуанетта остановилась в метре от них, наклонила голову с боку на бок, смерила девушку взглядом, от беленьких чистых носков до платочка на волосах, прищурилась и спросила:

– Милочка, ты новая домработница?

Скосила черные миндалины глаз и рассмеялась:

– Суши, дорогуша, не жарят. Их едят сырыми. С имбирем и васаби.

Теперь, когда женщины стояли рядом, лицо к лицу, Кириллу внезапно бросилось в глаза, насколько они похожи. Те же черные волосы, те же густые брови над огромными черными глазами, та же необыкновенная белизна правильного, овального, с крупными чертами лица и даже тот же чуть пухловатый подбородок, упрямо выставленный вперед. Разница, конечно, была в предмете упрямства. Диана продавала себя, чтобы собрать деньги на операцию брату. Антуанетта собирала деньги на виллу в Ницце.

– Милочка, это невероятно. На какой толкучке ты отыскала эту юбку? Это что, натуральный рубероид?

Кирилл молча пододвинул Диану к себе и обнял ее за талию.

– Ты бы хоть меня познакомил, Кирюша.

– Да, познакомься, – сказал Кирилл, – это моя невеста. Ее зовут Диана. Свадьба на следующей неделе.

Лицо Антуанетты стало цвета простокваши.

– Ты шутишь, – сказала она, – ты женишься на этой… на это…? Да над тобой вся Москва будет ржать. Ты уже один раз женился на бляди!

Кирилл не успел даже шевельнуться. Чеченка вырвалась от него, как будто выброшенная катапультой. Она чуть не вцепилась Антуанетте в лицо, та взвигнула и отпрыгнула в гостиную. Диана шагнула вправо, – и в следующую секунду в ее руках оказался толстый конец пылающего, выхваченного из камина березового полешка.

Антуанетта заорала. Она была готова к перебранке, а может, даже к мелкой женской драке, с визгом, слезами и длинными царапинами от ногтей, но даже в эту секунду она не осознала, что соперница дерется насмерть.

Полено свистнуло в воздухе, рассыпаясь вишневыми искрами. Маленькая красная шапочка слетела с кудрей Антуанетты. Развевающиеся шелка чудом плеснули мимо огня, и удар пришелся на целую гроздь белых нарядных пакетов, которых Антуанетта так и не выпустила из рук.

Лопнули веревочки и ручки, пакеты рухнули на пол, хрустящие коробочки раскатились по ковру. Несколько искр попало на развевающиеся рукава Антуанетты, и в комнате мгновенно запахло паленым. Диана ударила снова. Антуанетта прыгнула назад, огромный десятисантиметровый каблук ее подвернулся, и девушка, как подбитая, грохнулась на ковер.

Тут уж Кирилл бросился на Диану, перехватывая ее запястье, словно током его шибануло, когда он опять коснулся ее кожи, и тут же Диана вырвалась, легко, с изумившей его самого совершенно неженской силой, Кирилл вцепился руками в горящее полено, и оно упало и покатилось по ковру, оставляя позади себя вонь и пятна.

– Убери от меня эту сучку! – орала Антуанетта.

На боку одного из пакетов быстро ширилось и ползло коричневое пятно, и вдруг вместо пятна из него выметнулся язык алого пламени, неотличимый от развевающихся лоскутов жилетки Антуанетты.

Огонь тут же перекинулся на другой пакет. Кирилл выругался, скинул с себя пиджак и стал сбивать пламя.

Антуанетта, упираясь каблуками в ковер, быстро-быстро ползла к двери. Диана стояла, словно окаменев. Заметив это, Антуанетта вскочила, гибким движением кошки подобрала те пакеты, которые были ближе к двери, и заорала:

– Сука! Стерва! Я на тебя в суд подам! Ты еще не знаешь, с кем связалась!

Цапнула тяжелую безделушку, – стоявшую на полочке платиновую кошку Франка Мейстера, с дымчатыми лапками, с изогнутыми ушами, примерилась, словно хотела запустить ей в Диану, а потом сунула безделушку подмышку и побежала прочь.