Не введи во искушение

В первое время падение самодержавия болезненно отразилось на настроении генерала Краснова, воспитанного в монархическом духе. Однако Пётр Николаевич понимал: самодержавие изжило себя. Он стал возлагать некоторые надежды на Временное правительство. Но с той поры, когда в жизнь России стали вмешиваться социал-демократы, которых генерал Краснов всегда считал краснобаями, он стал настороженно относиться к Временному правительству. По твёрдому убеждению Краснова, нельзя было допускать проникновения в Россию большевиков. А уж создание солдатских комитетов и принятие манифеста «О правах солдат» было, по мнению генерала, преступлением против Российской армии.

* * *

Четвёртые сутки полк ожидал прибытия состава. Днём казаки бродили по вокзалу, щёлкали семечки; шелуха, словно снег, усыпала перрон и зал ожидания.

Донцы курили, переругивались, не обращая ни на кого внимания, кроя всех и вся отборным матом.

Вечерами станционные постройки тонули во мраке, и только вокзал и перрон тускло освещали керосиновые фонари.

Казаки расположились на постой в пристанционном посёлке, заняли все жилые помещения, сеновалы, сараи, клуни.

Шандыба с пятью казаками занимал комнатушку в доме старого путейца. Сумерки коротали при свете лампы-семилинейки, вспоминали Донщину, поругивали затянувшуюся войну и с интересом ждали, когда же их повезут в Петроград.

Состав подали в полдень. Платформы подтащили к высокому перрону для погрузки полковой батареи. Казаки, разобравшись по полувзводам, заводили по сходням в теплушку коней, грузили фураж и амуницию.

К концу дня полк уже закончил погрузку, но тут в планы войскового начальства вмешался ход истории. Вечером войскового старшину Балабанова позвали к телеграфу. Болезненный телеграфист озабоченно подал ему ленту. Командир полка недоумевая прочитал: полк отзывался в распоряжение командующего корпусом.

Войсковой старшина отложил ленту. Телеграфист испуганно зашептал:

   — Господин офицер, по линии связи мне передали: в Петрограде бунт и государь отрёкся от престола. Вся власть в России перешла в руки Временного комитета Государственной думы.

Поздним вечером текст манифеста был вручён войсковому старшине. Утром выгрузившийся полк был построен, и Балабанов как мог изложил суть дела казакам.

   — Станишники, волею народа государь император низложен. Власть перешла к Комитету Государственной думы. Сегодня Россия уже свободная страна, и народ русский должен сплотиться и быть твёрдым в защите Отечества. Наш долг, казаки, стоять на страже государства от посягательств немцев... Вы видели, как они хотят захватить наши земли... Не позволим! Кxe, — закашлялся командир полка. — Станишники, не дадим на поругание отечество наше... А кто будет управлять Россией, пусть Дума и решает: Комитет али Учредительное собрание...

По сотням зашумели, послышались выкрики:

   — На какой ляд нас на передовую отправляют?

   — Донцы, подождём до решения Учредительного собрания!

   — Молчать! — рявкнул войсковой старшина. — Не позволю бунтовать! Разговорчики!

Казаки замерли. Балабанов подал команду:

   — Походной колонной — арш!

Постепенно под знаменем, под звуки оркестра двинулся обратно к фронту 10-й Донской казачий полк.

Застоявшиеся кони, согреваясь, перешли на рысь. Кованые копыта стучали по смёрзшемуся насту, высекали блестевшие на зимнем солнце льдинки.

Воронок заржал призывно. Шандыба похлопал его по холке, сказал:

   — Аль причудилось чего? Так мне, брат, много чего чудится.

* * *

Из рапорта командира Донского полка Краснову стало известно, что отдельные казаки недовольны возвращением на фронт. Пётр Николаевич был удивлён. Он не ожидал, что крикуны оказались именно в том полку, в котором он знал многих офицеров и казаков ещё с Замостья. Казаки в большинстве были из станиц Вёшенской, Медведовской, Хопра, где Краснов бывал ещё в молодые годы перед поездкой в Забайкалье.

Генерал встретил полк вёрстах в десяти от передовой, велел построиться в каре и, приветствуя, объехал сотни. Услышав дружный ответ, зычно заговорил:

   — Казаки, донцы! Вы помните, когда я командовал вами в Замостье, не со мной ли вы ходили в атаки в первые дни войны? Не вам ли я вручал Георгиевские кресты? И сегодня мне было стыдно, когда я узнал, что нашлись в полку такие, кому честь казака не дорога. Кто заколебался, служить Отечеству или нет? — Полк, замерев, слушал. — Не станем искать виновных, будем считать это заблуждением. Одно скажу: нет государя, но есть Россия, великая и неделимая. Россия, которую создавали своими военными походами ваши деды и прадеды. Да, вы направляетесь на передовую. Было ли у ваших предков хоть малое сомнение, когда они уходили на войну? Нет! Не должно быть его и у вас. Россия ведёт войну с Германией. Цель одна: победить, исполнить древние чаяния наших государей, овладеть Босфором и Дарданеллами, поднять двуглавого орла над Константинополем. Я знаю, некоторые из вас хотели бы разойтись по куреням, но позвольте спросить, а хотят ли они, чтобы российские мужики сказали: если казаки не желают воевать за Россию, то мы её защитим, а землю их заберём, нет у казаков на неё прав...