Не засыпай

Пробираясь через плотный поток автомобилей, Лавель по громкой связи позвонил своему старому другу, работавшему на ФБР и специализировавшемуся на финансовых преступлениях. Он попросил товарища воспользоваться связями, чтобы идентифицировать держателя кредитной карты.

Друг Лавеля перезвонил спустя несколько минут и по громкой связи передал данные владельца кредитной карты.

– Его зовут Эдвард Коул. Он из управления одного журнала. Возраст тридцать девять лет.

– В каком журнале он работает? – спросил Джек, останавливаясь на красный свет.

– «Культура». Слышал о нем?

– Нет, – сказал Джек.

– Я слышала, – вмешалась Хэллидей. – Это элитный глянцевый журнал, претендующий на то, чтобы за ним оставалось последнее слово в музыке, искусстве, театре, моде. В общем, в чем-то, относящемся к культуре. Отсюда и название.

– Должно быть, поэтому мы с Джеком ничего о нем не слышали. Наше представление о культуре сводится к просмотру игр клуба «Никс». Верно, Джек?

– Что-то в этом духе, – согласился Лавель. – Эй, спасибо, приятель. Я теперь твой должник.

– Нужно узнать побольше об этом Эдварде Коуле, – заявила Хэллидей, набирая Трэна.

– Это снова я, – сказала она, когда детектив снял трубку. – Можете пробить одно имя по базе? Нам нужны водительские права тридцатидевятилетнего мужчины по имени Эдвард Коул. По буквам К-О-У-Л. Нам нужны имена и контактные данные – его самого и ближайших родственников.

– Не кладите трубку, я сейчас посмотрю, – ответил Трэн.

Через мгновение он сказал:

– Эдвард Коул получил водительские права… четыре месяца назад.

– Это странно. Кто получает водительские права так поздно, в тридцать девять лет? – Хэллидей задумалась вслух.

– Дайте-ка минуту, сейчас узнаю, – сказал Трэн, делая паузу, чтобы поискать еще раз. – Коул не является гражданином США. Он в стране всего пять месяцев.

– Дайте угадаю, откуда он, – подхватила Хэллидей. – Из Британии.

– Как вы узнали?

– Пальцем в небо, – ответила Хэллидей, взглянув на Лавеля.

– В базе данных нет ближайших родственников. Здесь есть его адрес. Он всего в нескольких кварталах от места убийства.

– Зачем Коулу снимать вторую квартиру рядом с той, в которой он живет? – спросила Хэллидей у Лавеля после звонка.

– Возможно, он расстался с кем-то. Ему нужно было где-то остановиться на несколько ночей, – предположил Лавель.

– Звучит так, будто вы говорите, исходя из своего опыта, – ответила Хэллидей.

– О да. Из горького опыта.

Лавель поступил так же, когда разошелся со своей девушкой несколько месяцев назад. Он снял квартиру на «Эйрбиэнби» на несколько дней, а затем продлил аренду еще. Спустя две недели до него, наконец, дошло. Они с Ингрид больше не сойдутся.

– Это не объясняет, почему Коул забронировал квартиру, используя вымышленное имя и вымышленный адрес, – отметила Хэллидей.

– Возможно, он не хотел, чтобы кто-то узнал, что он остановился там. Может, жена или девушка.

– Думаете, у него был роман с Лив Риз?

– Это, безусловно, объяснило бы все эти прятки. – Лавель быстро развернулся и поехал в сторону квартиры Эдварда Коула.

Глава тридцать седьмая

Среда, 16:19

Около входа в метро мужчина с взлохмаченной бородой и в вязаной оранжевой шапочке играет на гитаре и поет поп-песню 1970-х годов о калифорнийском отеле, из которого можно выселиться, но нельзя уехать. Его звонкий голос соревнуется с оглушительным грохотом стройки через улицу.

Я бросаю деньги на рваную красную подкладку футляра его гитары. Я сейчас на другом конце города, запрыгнула в проезжающее мимо такси, выбежав из квартиры цокольного этажа. Мое сердце все еще колотится после ужасного побега.

Я не буду сообщать об этом в полицию. Они отнесутся ко мне с насмешкой, точно так же, как отнесся тот ужасный детектив Краузе, высмеявший меня за подачу заявления о вторжениях в нашу с Эми квартиру. Будто подчеркивая эту мысль, чуть выше моего запястья написано от руки сообщение, в котором говорится: «НИКОГДА НЕ РАЗГОВАРИВАЙ С КОПАМИ!!»

Мудрый совет. Последнее, что мне сейчас нужно – это объяснять ситуацию, которую я сама не понимаю, полиции. Как объяснить необъяснимое? В одно мгновение я отвечала на телефонные звонки за своим столом в офисе, а в другое – проснулась в поезде, с ревом несущемся по тоннелю метро. Эти два момента – словно обрамление. Все, что между ними, отсутствует.

Потеряна не только память. Также пропали кошелек и телефон. Я не узнаю одежду, которая на мне, как и симпатичное бисерное ожерелье на шее. Или надписи на тыльной стороне моих ладоней: так много надписей, говорящих так много странных вещей. Мне страшно все это читать. Маме не понравилось бы, что я до сих пор рисую на руках. Она всегда говорила, что это так неженственно.

Мое внимание привлекает огромная желтая рекламная вывеска в витрине магазина электроники. Я вхожу внутрь и направляюсь к ряду компьютеров, расставленных на длинной белой стойке.