Не жизнь, а сказка

При этом нам важно было не упасть в местечковость, провинциальную душность местного журнала, где «всё про нас», где «мы сами с усами». Нам помогали лучшие фотографы моды того времени — от Хельмута Ньютона и Питера Линдберга до Сольве Сюндбо и Терри Ричардсона. Мы сочиняли новое русское как часть европейского мира, но русская культура оставалась главным источником нашего вдохновения.

Не отодвигали мы и советскую культуру. Однажды сделали фоторемейк знаменитого советского фильма 47-го года Григория Александрова «Весна». Кого там только не было — Толстоганова, Чурсин, Гармаш, Литвинова… Мы намеренно привлекли к пересъёмке известной советской комедии крупных актёров. В отличие от киноремейков, он никого не раздражал — это была весёлая, но почтительная игра с классикой, с самыми знаменитыми цитатами: «Возьму с собой “Идиота”, чтобы не скучать в троллейбусе», «И это ничтожество я почти любила», «Красота — это страшная сила». Съёмка стала пропагандой блестящего мюзикла — половина поколения, которое в тот момент читало Vogue, не смотрело «Весну», а их родители, может быть, и вовсе забыли.

Мы играли и с прошлым, и с будущим. В другой раз мне захотелось увидеть сочинский кинофестиваль «Кинотавр» настоящим роскошным фестивалем — таким, чтобы Каннский закачался и заскрипел зубами от зависти. На «Кинотавре» тогда преобладал стиль тёплого, почти родственного междусобойчика и непритязательного курорта средней руки — майки-шорты, вьетнамки, панамки. А мы придумали «Кинотавр десять лет спустя» — и пустились, как говорится, во все тяжкие.

Все наши — Бондарчук и Исакова, Литвинова и Фандера, Смолянинов и сёстры Михалковы, Мороз и Страхов — включились в игру на раз-два-три. Мы их оголливудили. Они превратились в недоступных и загадочных, длинноногих, с улыбками в сто зубов, с тёмными очками и сияли бриллиантами. Мы написали для них футуристические короткие истории. Лежит Рената, утомлённая солнцем, на пляже на каком-то хайтековском белоснежном матрасе, в чёрном купальнике Eres, рассекающем всё тело, на розовых лубутенах и в розовых перчатках до плеч, в очках вивьен вествуд и, разумеется, в ожерелье и браслетах. Звезда — упасть и не встать. А за ней изумлённо подглядывают трое пятилетних мальчишек: рыжий, блондин и шатен (где мы их-то нашли, таких безупречно веснушчатых?). Текст вкратце: Рената ушла из большого кино, отдалась словесности, получила Гонкуровскую премию за роман, стала затворницей. Её появление на фестивале — настоящая сенсация!

А вот с Викой Исаковой (полулежит в белом купальнике и на шпильках Celine) в объятиях Федора Бондарчука (белая рубашка с перламутровыми запонками Windsor и бархатные туфли Lanvin) вышла целая история. В нашем будущем Вика, по версии журнала Vanity Fair, вошла в список ста самых привлекательных женщин планеты, вся нарасхват у мировых режиссёров и, прежде чем приступить к съёмкам в новом фильме Бондарчука «Отелло. Новая версия», она должна завершить съёмку у Педро Альмодовара в фильме по роману Сорокина «Голубое сало».

Спустя одиннадцать лет я узнала от Вики, какой мы внесли конфуз в её жизнь. Именно в те дни, когда мы делали фотосессию в Сочи, Альмодовар на самом деле был в Москве, и все вменяемые актрисы рвались к нему хоть как-нибудь попасть. Вика со своей подругой актрисой Викторией Толстогановой не были исключением и мечтали познакомиться с великим испанцем. Безрезультатно. И тут выходит сентябрьский номер Vogue, Толстоганова читает нашу историю и в неукротимом гневе набрасывается на подругу: «Так вот оно что!! Ты пролезла, мне ничего не сказала! Кто ты после этого?!» Всё приняла всерьёз. Хохотали до упаду.

Мой особый драйв был в решении неразрешимых задач. Сколько подвигов нужно совершить в день, чтобы отправить гениального фотографа Питера Линдберга снять Дашу Жукову с самым успешным в мире русским художником Ильёй Кабаковым в честь открытия её нового проекта «Гараж»? Все трое находятся в разных странах. Только глубокий и образованный Линдберг со своим кинематографическим талантом видеть в каждом объекте новые сверкающие сущности (и не важно, о чём речь — о моделях, машинах, собаках, инопланетянах, юной Жуковой или Кабаковых в их почтенном возрасте) мог превратить всех в настоящих киногероев. Даша тогда не хотела сниматься для Vogue, потому что считала себя ушедшей на арт-рынок, а Кабаковы сказали, что вовсе не любят ни сниматься, ни тем более в глянце (правда, узнав, что ими займётся великий Линдберг, согласились. У-у-уфф!!!).

Две недели без сна (все в разных часовых поясах), запутанная логистика, — съёмка наконец состоялась, и я полетела в Париж на встречу с Питером смотреть материалы. Он думал, что мы сделаем нормальный 6–8-страничный материал. Но когда он мне стал показывать всю съёмку, я поняла, что у меня — джекпот, золотая удача, небывалое счастье. Он создал поразительной свежести, точности и тонкости портреты — такие портреты, что у нас получалось большое кино. Какие шесть полос? Как минимум в два раза больше!