Не злите ведьму. Новая сказка

Зимой я с помощью медиума говорила с покойной Марфой, и она рассказала мне, каково это – принадлежать смерти. Колдовские способности – это неотделимая часть души. Иногда бывают исключения вроде меня, но это большая редкость. И если ведьма или колдун уносят свой дар с собой в могилу, он становится проблемой. Магию обязательно нужно кому-то передать или завещать – человеку, природе, любому живому существу или даже неодушевлённому предмету. Если нет наследника, то можно написать книгу и связать магию с ней – тогда после смерти ведьмы вся её сила уйдёт в написанные слова. Можно сделать какой-нибудь амулет и отдать магическую силу ему. Практикующие ведьмы знают об этой необходимости и обо всём заботятся заранее, поскольку знают, что посмертие станет наказанием, если оставить дар при себе. Добрым он мешает обрести покой – напоминает о своём существовании и вызывает тоску по миру живых. Злые с его помощью пытаются вернуться, противятся положенному возмездию и беспокоят упокоенных. По этой причине в мире мёртвых существует подобие изолятора – маленький Ад для тех, кто не избавился от колдовства. Магия тянет душу обратно к живым, смерть – в другую сторону. Неупокоенные колдуны и ведьмы в этом изоляторе безмерно страдают вне зависимости от того, добрыми они были при жизни или злыми, знали о необходимости передать дар или нет. Единственный способ вырваться оттуда в мир живых и освободиться от магии – это призыв. Кто-то должен призвать неупокоенную душу. Марфу, например, призывал Назар. А вот кто призвал Белену и с какой целью – это уже вопрос. Этим человеком мог быть кто угодно из тех, к кому я обращалась за помощью, когда спасала Толю – имя-то ведьмы известно, а ритуал призыва не очень сложный.

Я плакала, когда сцеживала в раковину накопившееся молоко. Хранить его не имело смысла – у Власова было такое лицо, когда он забирал у меня сына, что надеяться на их скорое возвращение не приходилось. На мои телефонные звонки он не ответил. Куда поехал? Где они сейчас? Вещей никаких не взял ни для себя, ни для Владика. Он сына даже помыть не удосужился – я не нашла грязные ползунки ни в ванной, ни в нашей спальне. Так от огня убегают, думая только о спасении жизни. Неужели Власова наши прежние магические приключения напугали настолько, что у него развилась настоящая фобия? Но ведь он же согласился, чтобы я вернулась к колдовству, и даже предложил колодец для болотника выкопать.

Выйдя из ванны, я обнаружила полупрозрачный призрак Белены ползающим по ковру в гостиной.

– Что-то потеряла? – спросила брезгливым тоном, потому что своё отношение к ней скрывать не собиралась.

– Ты мне верить на слово не хочешь, я поэтому сейчас тебе доказательства предъявлять буду, – заявила она, приподняв край ковра. – Плошку дай, в какую мужики окурки складывают.

– Пепельницу что ли? – вопросительно приподняла я бровь.

– Угу, её, – кивнула Белена и выпрямилась во весь рост, сжимая что-то в бледном кулаке. – Ну чего встала? Тебе правда нужна или нет?

Я скрестила руки на груди и прислонилась плечом к дверному косяку.

– Нужна. Начни с правды о том, кто тебя с того света вытащил.

– Ну так дурында какая-то безбедной жизни возжелала и заговор с обращением к древним ведьмам читать начала, – беззаботно отозвался призрак. – Имён там нет, а слова призывные были, вот я первой и успела на них выскочить. Я разве не древняя? Объяснила дурёхе этой, что на том свете ни у кого несметных сокровищ нет, поэтому не заговоры читать надо, а работу искать. Не веришь, да?

– Не-а.

– Ну и не верь, – отмахнулась она. – Плошку давай. Сейчас мы домового твоего из его пакостливой шкуры вытряхивать будем.

Я только тогда поняла, зачем она по полу ползала. Домовые хоть и духи, но в воплощённом виде они лохматые – шерсть иногда теряют. А с шерстью домашней нежити много чего магического сделать можно. И вроде бы жалко Нефёда в лапы злой ведьмы отдавать, но ведь он реально врун бессовестный. А с того момента, как Белена появилась, он вообще на глаза показываться перестал и не откликнулся ни разу, хотя я его звала.

– Ладно, – согласилась я на экзекуцию над домовым, но не без сомнений.

Откуда мне знать, что это не подстава какая-нибудь? Я даже при прежних способностях видеть не могла, кому нежить служит, а без них… Но интересно ведь. И если хозяйка домовому не я, то причиной того, что с моей семьёй и вокруг меня творится, может быть кто-то посторонний. Кому-то надо, чтобы я снова от безысходности и обилия проблем головой о стены билась.

Власов не курит, но для курящих гостей пепельницу он сам купил, хотя по назначению она до сих пор ни разу не использовалась – стояла в серванте на полке рядом с бокалами для виски, поскольку в наборе с ними шла.

– Красивая посудина, – похвалила Белена, высыпала в пепельницу собранные шерстинки, присмотрелась к ним и выбросила несколько штук обратно на пол. – У тебя кошка линяет. Ты хоть бы прибиралась что ли, дитё всё-таки в доме малое. Вот наестся…

– Ты не отвлекайся, – намекнула я на то, что нотации относительно домоводства и ухода за ребёнком слушать не желаю.