Неадекватные решения, том 2

Я достаю из шкафчика с лекарствами склянку, затем вытаскиваю из камина черенок.

— Что ты делаешь? — снова спрашивает он, на сей раз более нервно. Пот градом стекает с его лица на подушку. Грудь вздымается, а дышит он быстро и неглубоко, словно запыхавшаяся собака.

— Где она? — я открываю склянку с вазелином и густым слоем, осторожно, чтобы не обжечь пальцы, наношу его на черенок.

Казалось бы, вазелин должен был охладить дерево, но это оказывается не так. Несмотря на расплавившийся вазелин, черенок остаётся горячим, так что его приходится наносить много. Я решаю использовать вазелин вовсе не для того, чтобы смазать его раны. Думаю, что с помощью вазелина я смогу лучше манипулировать своим инструментом и причиню больше вреда. Без вазелина дерево просто застрянет.

— Что это ты собираешься делать? — восклицает он, и я подхожу к кровати.

— Если скажешь мне где она, то мы с этим покончим!

Мне не хочется делать то, что я намереваюсь, я вовсе не плохой человек, однако положение у меня безвыходное.

Обдирая связанные конечности, он начинает рыдать и крутиться на кровати.

Я кладу черенок поперёк матраса и залепляю ему рот липкой лентой.

Затем поднимаюсь на ноги и снова беру черенок. Быстро натянув пару резиновых перчаток, смазываю пальцы вазелином и засовываю ему в зад. Он вырывается, но в любом из направлений может лишь едва шевельнуться. Он глубже втискивает пах в кровать, будто пытается с ней слиться. Но я пропихиваю ему под зад и бёдра, чуть пониже копчика, подушку, таким образом удерживая таз слегка под углом.

Не обращая внимания на неистовые судорожные дёрганья и приглушённые крики, я с силой втыкаю черенок в его задний проход и начинаю насиловать.

Шипят, сгорая, крошечные волоски. Потрескивает покрывающаяся ожогами кожа. Я наваливаюсь на черенок, увеличивая давление до тех пор, пока не убеждаюсь, что сжигаю ему прямую кишку, и надеюсь добраться до остального кишечника.

На голове его проступают вены, а руки и ноги натягиваются так сильно, что мне кажется, что он может разорвать свои оковы. Из заклеенного рта раздаётся несмолкаемый протяжный вопль, а шея выгибается почти под прямым углом так, что он практически касается лицом спинки кровати позади него.

Я медленно вытаскиваю черенок метлы из его ануса: смазанную вазелином деревяшку покрывает слой крови, дерьма и сожжённой кожи. Затем запихиваю обратно, вдавливая так глубоко, насколько могу.

Достаю опять и кладу черенок в камин. И в очередной раз расклеиваю ему рот.

Лицо у него мертвенно-бледное, глаза закатились.

Вялым, искусанным языком он облизывает губы. Пытается сосредоточиться, но мой вопрос пока остаётся без ответа. Он что-то мямлит, однако я не разбираю ни слова. Это раздражает меня ещё сильнее.

Я вновь хватаю из камина черенок. Он, как и прежде, пышет жаром, и я засовываю его ему в задницу.

— Где она?

— Нет! — вопит он. — Господи, не надо…

Он стискивает зубы и зажмуривает глаза.

— Аэропорт, — тяжело дыша, он пытается говорить сквозь боль. Кожа его бледна, как мел. Он едва выговаривает слова. — Вытащи его… он уже… у меня в желудке.

Существующий в нашем городе аэропорт небольшой, и рейсов через него не так чтобы много. Впрочем, он достаточно велик, особенно, если вы не знаете, где искать.

— Южное крыло. В… ангаре. Небольшая бытовка, — oн задыхается и говорит с искажённым от боли лицом. Его сотрясают судороги. — Дыра в полу.

— Если ты мне соврал, я прикончу тебя.

Если честно, я удивляюсь тому, что он ещё не сдох.

Я поворачиваюсь и забираю со стола ключи от пикапа.

— Постой! — кажется, когда он видит, что я собираюсь уезжать, это придаёт ему сил. — Куда ты? Вытащи это из меня!!!

Я оставляю его плакать и кричать, и быстро выскакиваю за дверь.

* * * *

Я мчусь в аэропорт, поглядывая на часы. Шесть часов прошло с тех пор, как я похитила Энди. Хватаю сотовый, чтобы позвонить мужу, но натыкаюсь на автоответчик.

Я звоню в полицию и оставляю быстрое сообщение диспетчеру:

— Я знаю, где находится Ребекка, — и даю описание этого места. — Я сейчас на пути туда!

— Подождите, подождите! — кричит диспетчер, однако я заканчиваю разговор.

Приехав, я нахожу эту бытовку, но — вот чёрт! — она заперта на висячий замок. Я оглядываюсь вокруг в поисках камня или чего-то такого, чем можно сбить замок, но тут, визжа тормозами, подъезжают несколько полицейских машин. Копы, с оружием в руках, врассыпную бросаются ко мне.

— Подождите! — кричу я. — Она внутри.

Они медленно опускают оружие и пожимают плечами.

— Что вы делаете? — спрашивает кто-то из них.

— Ребекка внутри, а дверь заперта!

Один из них смеётся, другой отворачивается, третий же просто злится.

Тот, который смеялся, говорит:

— Откуда ты знаешь, что она внутри? — oн снимает фуражку и чешет облысевшую голову. — Ну же, давай… Кажется, ты обещала мне, что покажешься доктору.

Остальные полицейские собираются в небольшую кучку и смотрят на нас.

— Я… Он мне не понравился. Знаю, что он собирался положить меня в больницу.

— Ну, так что ты сделала, Мэри? — спрашивает лысый. — Обратилась к магическому кристаллу? Или погадала на картах Таро?