Небеса не для нас

Ага, поцеловалась с Макаром Власовым, а точнее чуть не отдалась ему, а он после этого посмотрел на меня, как на последнее ничтожество, и свалил, оставив без одежды в чужой комнате. Джентльмен, мать его!

Довел до номера и тут же раздел без лишних предисловий. Заметил, как я пялилась на него все это время, или просто привык к тому, что девушки раздвигают ноги по первому его требованию? Вот и я раздвинула. Господи…

Я знала, что будет дальше. Ничего. Власов, как и остальные ему подобные, просто притворится, что ничего не было, и так до следующего раза, когда ему выпадет новый шанс поиметь меня без последствий и малейших обязательств. За это парни и любят подвыпивших девчонок ‒ с ними просто, проще некуда. И последствий никаких, мол, «чего ты хочешь от меня, пьяный был, ничего не соображал, да трезвым я бы на тебя и не взглянул»!

Меня затрясло от отвращения.

«Все, хватит нагнетать!», я снова попробовала успокоить себя. Правда, хватит раздувать из мухи слона. Я его хотела, он хотел, мы совершеннолетние люди, имеем право развлекаться так, как нам хочется. Да ничего и не было. Я точно так же могу притвориться, что ничего не было. Он не нравится мне, но красив как бог ‒ переспать я бы с ним согласилась, а встречаться точно не стала бы. Нафиг он мне сдался!

Эти рассуждения помогли мне немного успокоиться, тем не менее, вся эта ситуация продолжала мучить меня, сводить мою самооценку к нулю. Я чувствовала себя девушкой, от которой парням нужно только одно. Раньше со мной такого не было. Дело в том, что целуясь с парнями, я так далеко не заходила и заходить не собиралась, или… в том, что это был чертов Макар Власов, мысли о котором не давали мне покоя все это время?

Я сделала глубокий очищающий вдох. Он мне не нужен. Сделала еще один вдох. Это чисто физическое влечение, и больше ничего. Мы не в средневековье живем, у женщин тоже есть право на желание. Я за поруганную свою честь беспокоюсь? Да ерунда это все.

Ладно, пора отправляться завтракать, мне не помешает съесть что-нибудь сладкое, чтобы окончательно прийти в себя.

Голова еще немного кружилась, и во рту стоял привкус абсента. Хорошо хоть, похмелья у меня не бывает ‒ знаю девушек, у которых и от пива с вином на следующий день мигрень с тошнотой. Слава Богу, это не про меня.

Приняв душ и почистив зубы, я подождала, пока соберутся Даша с Настей, и мы вместе отправились в ресторан, где нас ждал шведский стол ‒ гостиница эта имела гордые три звезды, здесь даже был бассейн. Остальные постояльцы так же торопились к завтраку, и лифты были переполнены.

―Ничего, я тогда пешком, ―сказала я девчонкам.

Кто вообще спускается на лифте с третьего этажа?

Выйдя на лестницу, я почувствовала сильный запах табака – на одном из нижних этажей кто-то курил. Мое лицо скривилось от отвращения. Кто же курит в закрытых помещениях? Только свиньи невоспитанные и последние гопники.

Внезапно я услышала знакомые голоса, и тут же испуганно попятилась. Нет, я не смогу пройти мимо Макара, Господи, только не этим утром!.. Его голос раздавался совсем близко, и говорил он достаточно громко.

―…да что у меня может с ней быть? ―обронил Власов. ―Закомплексованная скромница, скучная, как мышь. Даже говорить не о чем. Ты-то сам трахнул бы ее, если бы выпала такая возможность?

―Думаю, да. Да.

―Я с этим определился еще после того ее выхода с полотенцем. Хотел и на остальное посмотреть.

―Да-да! ―засмеялся Стас, его запартник. ―Ну, и как тебе?

―Грудь ‒ упругая троечка с маленькими розовыми сосками.

Стас присвистнул.

Меня чуть не стошнило. Повернув обратно, я пошла, было, к лифтам, но передумала и вернулась в номер. Меня трясло.

Мерзкий, никчемный кусок говна!..

На моих глазах выступили слезы, но плакать я не собиралась. Мою душу жгла ненависть, едкая, невыносимая ненависть. Мне было больно, в голове звучали его слова, и они жгли меня серной кислотой, вгрызались в мой мозг тысячей термитов. «Закомплексованная скромница, скучная, как мышь…»

Обняв себя руками, я попробовала остановить эту дрожь.

Зазвонил телефон.

―Да? ―выдавила я из себя.

―Ева, ты где? Нам тебя ждать?

―Девочки, начинайте без меня, я сейчас спущусь.

―Хорошо, давай.

Я провела руками по лицу. Меня все еще трясло, но постепенно я начинала приходить в себя. Просто все это было немного… слишком. Слишком мерзко, слишком обидно, слишком больно. Но, в конце концов, что изменилось? То, что он теперь грудь мою с друзьями обсуждает?

Я вздрогнула. Вот подонок.

Да, он подонок, ну и что? Я точно так же совершенно искренне могла бы его описать «Папенькин сынок, ленивый, вульгарный, ничего из себя не представляющий. Ничтожество с завышенной самооценкой», ему бы мои слова понравились? Ну, может, и не так задели бы, как меня, ранимую, но и в восторг не привели бы, это точно. Мы друг другу не нравимся, и он меня не знает. Плевала я десять раз на его мнение.

А грудь у меня красивая, пусть обсуждает, не велика беда.