Небеса рассудили иначе

– Вот именно. А Смолин ее украл. Только тогда я об этом не знала. – Надежда посидела немного, глядя в окно, и продолжила: – Это было счастливое лето. Вы поймите, та девушка для меня мало что значила. Она была далеко, и вообще я воспринимала ее как литературный персонаж, а вовсе не как живого человека. А Аркадий был рядом, писал роман, я ему помогала. Он говорил, это будет хорошая книга, настоящая… Он любил слово «крепкая». Днем он работал, а я заваривала ему чай, готовила, потому что так он мог вообще ничего не есть. Вечером, закончив работу, он читал мне то, что успел сделать за день. Я шла домой и перепечатывала новые страницы, чувствуя его рядом и очень жалея, что не могу вместе с ним бродить по окрестностям. Вечерами он подолгу гулял, обдумывая то, что завтра будет писать. Это была настоящая книга и настоящая жизнь. Одно было плохо, что к нему часто приезжали гости, Смолин и его Венера. В эти дни я к нему не ходила. Стеснялась. Да и он, думаю, не хотел, чтоб о нас знали. Боялся, что его друзья начнут над ним посмеиваться. Лето выдалось жарким, и они по большей части проводили время на веранде, а я пряталась в кустах по соседству и наблюдала. Ревновала ужасно. Особенно к этой Венере. Она красивая была. И наглая. Иногда мне казалось, что Аркадий не в силах устоять. Но когда я говорила об этом, он всегда смеялся и отвечал: с ее стороны это пустое кокетство, ничего не значащее. А еще говорил, что есть просто женщины, а есть настоящие. И я как раз настоящая, хоть совсем еще девчонка, а Венера просто красивая. Смолин тоже роман писал. Читал его здесь Аркадию. Они его обсуждали, ругались так, что чуть до драки не доходило.

– Из-за чего спорили?

– Из-за литературы… из-за всего. Начнут с одного, а потом… Аркадий говорил, Смолин жизни не чувствует, оттого и пишет фигню. А тот злился. С критикой лез, а Аркадий только посмеивался. «Читатель легко отличает халтуру от настоящей книги». Он им целиком свою рукопись не показывал, иногда только отрывки читал, а Смолину было интересно, он все лип к нему, дай да дай рукопись, а Аркадий сказал: опубликую, тогда и прочтешь. Целиком всю книгу читала только я. Больше никто. Смолин и Венера слышали лишь отрывки, остальные вообще не знали, что он книгу пишет. Думаю, он мечтал, когда выйдет книга и он прославится, родители его любимой уже не станут возражать… Двадцатого августа он ее закончил. Этот день я так хорошо помню. Он купил шампанское, я выпила целый бокал, впервые в жизни. Хотела признаться ему в любви, но испугалась, что все испорчу. Тогда он и сказал, что Лола – это я, идеальная любовь, которой не существует. Но я-то существовала… – Надежда вновь засмеялась, но смех тут же оборвала. – Я боялась, что теперь он уедет и все кончится. Но он сказал, что работы еще очень много. Роман должен быть безупречным… каждое слово, каждая запятая важны. Сказал, что сентябрь проведет здесь. Смысла в учебе он не видел, но боялся, что в армию заберут, вот и продолжал учиться в университете. А сентябрь надеялся пересидеть, раздобыв больничный… Я бы тоже с удовольствием школу бросила, но не могла. А потом Аркадий исчез… – неожиданно заключила она.

– Просто исчез? – подал голос Берсеньев.

– Накануне эти приезжали. Было холодно, они сидели в доме, и я тоже пошла домой, когда их машину увидела, Смолин на отцовской машине приезжал. А потом смотрю, машина едет вдоль леса. Обычно они на ночь оставались, а тут решили уехать. Я хотела вернуться к Аркадию, да с матерью на улице столкнулась, пришлось сначала домой идти. Я только где-то через час освободилась. Дверь в дом была открыта, Аркадий ее вообще редко запирал. Я вошла и сначала решила, что никого нет. И только потом услышала… Аркадий был с этой Венерой… на тахте, в гостиной. Не знаю, как я в обморок не упала. Он меня просто убил, понимаете? Он все предал. Это теперь я знаю, любовь у мужиков бывает странная. Любить могут одну, а спать с десятком, а тогда… У меня не было сил с места сдвинуться. Не знаю, как они меня не заметили. Венера эта хихикала, а Аркадий говорит: «Пора твоего Смолина выручать». Оказывается, тот застрял в лесу, дорогу там совсем размыло, всю неделю дожди лили. Венера отправилась за помощью к Аркадию, а Смолин возле машины остался, сам пытался выбраться. К Смолину она не торопилась, сказала: «Он драгоценную папочкину машину не оставит, значит, время есть» – и опять к Аркадию полезла. Он тоже смеялся. А я побрела домой… Он меня предал, и я его ненавидела. Он же говорил, что настоящая я, а сам с Венерой. И книга тоже оказалась выдумкой, потому что ту девушку он не любил. Тот, кто любит, не изменит. Разве не так?

– Так, так, – с готовностью покивал Берсеньев. – И что было дальше?