Небеса Умоются Кровью 5

— Если бы, — вздыхает Феррон. — Будь у них единый повелитель, мы давно бы пали. Нет, Рен, каждый демон — сам себе хозяин. У них есть своя иерархия, но она зыбка и переменчива. Низшие исчадия, способные угрожать лишь горстке людей — всего лишь пешки. Демоны-офицеры командуют ими и способны разорять целые селения. Демоны-лорды правят городами и провинциями, превращая тысячи людей в своих безвольных марионеток. Полагаю, твой Вастай был или сильным Офицером, или значительно ослабшим Лордом, учитывая печать, наложенную на него.

Наставник умолкает и его взгляд затуманивается, словно он вспоминает нечто очень далёкое и очень болезненное.

— Однако даже они — ничто в сравнении с архидемонами. Это воплощённые стихийные бедствия, Рен, — тихо произносит он. — Одно такое чудовище способно ввергнуть в хаос всю Империю. Даже ваш Император вряд ли сможет совладать с ними без чудовищных потерь. А уж простым смертным остаётся лишь отчаянно цепляться за жизнь, спасаясь от безумия и разрушений.

На секунду меня пробирает озноб. Я вдруг чувствую себя песчинкой, затерянной меж безбрежных морей тьмы. Неужели наш мир и впрямь окружён столь безнадёжным злом? А вся наша борьба — лишь отчаянная попытка оттянуть неизбежный конец?..

Словно услышав мои мысли, наставник кладёт ладонь мне на плечо.

— Не думай, что сражаться бесполезно, мой мальчик, — твёрдо произносит он. — Да, врагов много. Да, они могущественны и безжалостны. Но пока в людских сердцах теплится огонь надежды — мы не проиграли. Каждый спасённый нами человек, каждая истреблённая тварь — это ещё один лучик света, разгоняющий непроглядную тьму. И если мы будем упорны и несгибаемы — рано или поздно рассвет наступит вновь.

Медленно выдохнув, я киваю, чувствуя. Феррон прав. Какими бы страшными ни были наши враги — сдаваться нельзя. На дистанции частенько выигрывает не самый сильный, а самый упорный. Мне ли не знать. Сколько знатных детишек я видел в Академии, которые обладали многими преимуществами благодаря своему роду? И где они сейчас? А меж тем безродный лесоруб добрался до этапа Золотого Цилиня на зависть всем врагам и соперникам.

— Вернёмся к моему рассказу, — вырывает меня из мыслей учитель.

В воздухе проступают зыбкие образы, постепенно обретая чёткость. Два демона, настолько разных, что, кажется, их и сравнивать-то нельзя. Один — исполинского роста, с буграми мускулов, бугрящихся под шкурой. Почти точная копия Вастая. Другой — тощий, сгорбленный, с серой кожей и острыми рожками. Он мало чем отличается от человека — разве что самой аурой, исходящей змеиным холодом.

— Редко когда демон обладает внутренней гармонией, балансом энергий Инь и Ян, — продолжает наставник. — Обычно кто-то из них склоняется к той или иной крайности. Либо, подобно Вастаю, они полагаются на дикую, безудержную ярость и грубую силу. Либо, наоборот, действуют исподтишка, тонко и незаметно. Плетут хитроумные интриги, искусно манипулируя людьми, заставляя их совершать ужасные поступки. Тем самым демон подпитывается отрицательной энергией, растёт и крепнет. Главная же особенность этих тварей заключается в том, что, в отличие от людей, они не могут впитывать духовную энергию из окружающей среды. Им приходится высасывать Ки из адептов вместе с жизненной энергией.

Феррон взмахивает рукой, и в воздухе возникает мерзкая картина. Тощий демон, ухмыляясь, дёргает за ниточки марионетку, с виду неотличимую от человека. Несчастная кукла послушно выполняет любые, даже самые чудовищные приказы своего Кукловода.

— Если демон слаб, он может подчинить себе лишь одну жертву, превратив её в покорное орудие своей воли, — поясняет учитель. — Чем он сильнее, тем больше марионеток способен удерживать под контролем.

От скрюченных пальцев демона тянутся всё новые и новые нити, оплетая собой целую толпу людей. Безвольные рабы, чьи глаза подёрнуты мутной пеленой, безропотно внимают своему господину.

— Как я уже сказал, в большинстве случаев демоны тяготеют к той или иной крайности. Что именно влияет на этот выбор — их прирождённые свойства или осознанное решение — мне неведомо. Ясно одно: смысл существования этих созданий — нести вред всему живому. То есть, нам, людям и даже духовным зверям.

Феррон замолкает, погружённый в невесёлые размышления. Движением руки он меняет застывшую в воздухе иллюзию, и теперь перед нами возникает картина выжженной земли, усеянной обугленными костями.

— Мой опыт столкновения с исчадиями бездны не так уж велик, — признаюсь я осторожно. — Но мне всегда казалось, что ими движут примитивные страсти. Ненависть, злоба, жестокость… Или я ошибаюсь?

— Разобраться в этом не так-то просто, — вздыхает Феррон. — У каждого демона — свои цели и методы. Доподлинно известно лишь одно: для человечества они смертельно опасны. Сама их природа направлена на то, чтобы губить и разрушать всё, к чему мы стремимся. За всю жизнь я не встретил ни единого демона, который хотя бы просто не вредил людям, не говоря уж о помощи. Везде, где появляется эта нечисть, воцаряется зло. Вопрос лишь в масштабах.