Небесный артефактор

— Тридцать лет назад, Завидичи спустили со стапелей новый дирижабль. Первый в мире двадцатитысячник, названный "Левиафаном". Он успешно прошел все испытания и в скором времени должен был стать самым большим в мире пассажирским лайнером. В первый демонстрационный рейс на нём, отправилась вся семья Завидичей и, фактически, весь инженерный состав верфей с отличившимися во время постройки этого монстра, заводскими мастерами. Лайнер набрал крейсерскую высоту… а через час Псковский порт сообщил о поступившем на их телеграф сигнале бедствия. "Левиафан" рухнул в полусотне километров от Пскова с высоты восемь миль. Выживших не было.

— Следствие пришло к выводу, что дирижабль разрушился ещё в воздухе, попав в силовой шторм, а "кит" оказался слишком неповоротлив, чтобы от него уйти, — договорила вместо своей сестры, Светлана. — От семьи Завидичей в живых остался только двенадцатилетний Мирон, отсутствовавший на "Левиафане" из-за своей учёбы в лицее. А наш род и семья Горских потеряли большую часть своих представителей. Вассалов-то у нас было немного, и большинство инженеров, отправившихся в полёт на "Левиафане", так или иначе приходилась нам роднёй. Вот такая печальная история, закончившаяся развалом одной из самых мощных и старых партий в Большой Палате.

— А имущество Завидичей? — спросил я.

— Что-то растащили бывшие вассалы, что-то прилипло к рукам Поясов… Единственное, что смогли сделать Гюрятиничи, это организовать для Мирона небольшой траст, вложив в него средства от продажи совместных с Завидичами владений, — ответила Ирина. — А из недвижимости ему достался лишь родовой удел в Водской пятине.

— Да и то, только потому, что это вотчина, и лишить её может лишь полный состав Большой палаты, — закончила за сестру Светлана. Девушки замолчали, но ненадолго.

— Кирилл, ты бы поберёгся, а? — тихо проговорила Ирина. Я изумлённо взглянул на подругу.

— Прости?

— Мирон Куприянович, во время учёбы сдружился с Матвеем Несдиничем. Их род, кстати, тоже сошёл со сцены, чуть позже Завидичей. С той лишь разницей, что все они остались живы. Просто закрылись в своих поместьях и до сих пор не особо жалуют Новгород своими визитами, — вздохнув, вновь заговорила Ира. — Более того, мы полагаем, что именно Матвей Савватеевич потянул Мирона на военную службу, тем самым выводя из-под возможного удара со стороны Золотых Поясов, которым Армия и Флот Конфедерации не подчиняются вообще. И с успехом пресекают любые попытки знати вмешиваться в их дела.

— Из-под какого удара? — удивился я. Сёстры замялись.

— Возможного. Была история… — медленно проговорила Света, вздохнула и, словно решившись на что-то, произнесла уже куда более уверенным тоном. — По окончании военного училища Воротынского в Твери, Мирон явился в наш дом и просил у отца руки его младшей сестры. Несмотря на то, что дед перед смертью всячески настаивал на том, чтобы наша семья даже не вспоминала о партнёрстве с Завидичами, отец, став главой рода, пошёл навстречу Мирону и чувствам своей сестры. Через год брак был заключен, а ещё через несколько месяцев молодые покинули Новгород, отправившись к месту службы Завидича.

— И у нашей семьи начались проблемы, — продолжила Ира. — Сначала мелкие и незначительные, но они становились крупнее и крупнее. Род стал терять влияние и средства.

— Потом умерла мама, — тихо заметила Света. — А за ней ушёл и отец.

— И если бы не помощь дяди Ивана, маминого брата, назначенные нам опекуны давно растащили бы всё имущество Осининых, так же, как имущество Завидичей, — дополнила Ира.

— М-м, а при чём здесь… — начал было я, но Света меня оборвала.

— Спустя восемь лет после заключения брака, Мирон ненадолго появился в Новгороде. Без жены, но с маленькой дочкой. Дядька Иван рассказывал. Так вот, Мирон появился… и исчез. Чтобы вернуться спустя ещё десять лет, но уже не только с дочерью, как оказалось, последние несколько лет учившейся в Новгороде инкогнито, но и с подопечным, который никак не может быть его сыном, но носит ту же фамилию.

— И всё-таки, я не очень понимаю… — и вновь мне не удалось договорить.

— Супругу Мирона похитили и продали в рабство, — резко проговорила Ирина. — К тому моменту, когда Завидич с Несдиничем сумели отыскать её следы, наша тётя уже была мертва.

— А… что опекун?

— Как рассказывал дядька Иван, Мирон нарушил приказ начальства и, вместе с друзьями поднял весь полк в ружьё, — сверкнула глазами Света. — Против полутора тысяч штурмовиков поддержанных линкором "Слава", Кипр ничего не смог сделать. Линкор уничтожил всё, что было способно летать или плавать, а штурмовики поочерёдно зачистили все три работорговых "города", Акротири, Декелию и Темблос. Там, говорят, до сих пор никто не селится.

— Вот только вернуть тётю эта бойня не помогла, — закончила Ирина.