Небесный шкипер

Когда первые восторги схлынули, и наша компания основательно разорила стол, накрытый стараниями женской части Трефиловых, пришло время чаепития и тихого домашнего разговора обо всём и ни о чём. Родители рассказывали о своём житье-бытье, о родственниках и соседях, делились новгородскими новостями, дети в ответ вываливали на них забавные истории из жизни экипажа «Мурены», о местах, где нам довелось побывать за эти полгода. Алёнка даже притащила свои альбомы. За два года она далеко продвинулась в искусстве светографии, проделав немалый путь от новичка-любителя до вполне серьёзного светохудожника, и сейчас уже без всякого стеснения демонстрировала родителям результаты своих трудов. Весьма достойные результаты, должен заметить.

Виды озера Сёрвогсватн на острове Вагар заставили Марфу Васильевну восхищённо охнуть, а вот Григорий Алексеевич на миг посмурнел. Догадаться, что к чему, было несложно, и я, кажется, тоже не удержался от гримасы, потому как отец Алёны, бросив на меня короткий взгляд, еле заметно, но о-очень многообещающе кивнул. М-да, ждёт меня разбор полётов за фарерскую авантюру. Ну, хоть не сегодня, и то хлеб.

Хотелось бы мне сказать, что в своих подозрениях я ошибся, но, увы и ах. Нет, Григорий Алексеевич не стал портить столь хорошо начавшийся вечер неприятными разговорами, но уже утром следующего дня, сразу после завтрака, он выловил меня в переоборудованном под временную мастерскую старом сарае, и уж тут-то мне было никак не отвертеться.

— Поговорим, зятёк? — прогудел, появившийся в дверном проёме Трефилов-старший.

— С удовольствием, — откликнулся я, постаравшись скрыть вырвавшийся вздох за гудением включенной дрели. Отложив в сторону инструмент, я вытер руки ветошью и, окинув взглядом кучи деталей на верстаке и вокруг, жестом предложил будущему тестю присесть на лавку под навесом, у распахнутых ворот. Подхватив валяющийся в мастерской чурбачок, уже не единожды заменявший мне стул, я вышел следом за Трефиловым и, дождавшись, пока он усядется на лавку, расположился напротив. — Итак, Георгий Алексеевич, о чём вы хотели поговорить?

— Не строй из себя дурачка, Рик, — нахмурился Трефилов, выуживая из кармана кисет и трубку. — Я хочу знать, какого чёрта вас понесло в места, где идёт самая натуральная война? Сам решил сгинуть и моих детей угробить?

— Георгий Алексеевич, — я выставил вперёд руки, демонстрируя миролюбие. Ну не хотелось мне лезть в свару со старшим Трефиловым. — Я понимаю ваше беспокойство, но поверьте, оно совершенно беспочвенно. Даже если бы в Норвежском море и в самом деле шла война, которой там, кстати, и в помине нет, команде «Мурены» всё равно ничего не угрожало бы.

— Молокосос! — нервно забивая в табак трубку, рыкнул тот. — В Новгороде только и разговоров о боевых действиях на Фарерах! Норвежцы купцов караванами ходить обязали, в газетах то и дело о сбитых дирижаблях пишут, а ты суёшься в самое пекло, как будто так и надо!

— А хоть один из тех писак, что панику поднимает, сам в тех местах бывал? — хмуро спросил я. — Видел своими глазами те сбитые дирижабли, а? Или с чужих голосов поют? Как там: «по сведениям из надёжного источника», «как сообщает французское издание», «исходя из доклада военного министра Норвегии, можно сделать вывод»…

— Рик! Да какая разница, с чьего голоса они «поют»?! — треснув кулаком по лавке, вскинулся Трефилов. — Война-то и в самом деле идёт! А ты попёрся в центр боевых действий, рискуя командой, головой и яхтой. И чёрт бы с ними с яхтой и головой. Они твои, а значит, и беспокоиться о них тоже следует именно тебе, но твоя команда — это мои дети. И их жизнями я тебе рисковать не дам!

— Да нет там никакой войны. И риска не было, — отмахнулся я. — Норвежцы оружием бряцают, обстановку нагнетают, а страховщики и рады им подпеть, ради прибылей-то. Вот и выходит: по газетам — чуть ли не мировая война, а в действительности — пшик, который даже блокадой островов не обозвать.

— Ты слишком легкомысленен, — явно еле сдерживаясь, произнёс Георгий Алексеевич, ожесточённо грызя мундштук ходящей ходуном и трещащей трубки. — Думаю, прежняя удача начисто лишила тебя осторожности. И мне это не нравится. В общем, так! Ещё раз сунешься в какую-то авантюру, и не видать тебе Алёны, как своих ушей. Ты меня понял, щенок?

— Ещё одно оскорбление, старик, и мы очень крупно поссоримся, — поднимаясь на ноги, бросил я, старательно удерживая взбесившийся Ветер от удара. Тряхнув головой и, кое-как усмирив непокорную стихию, я шагнул было к распахнутым воротам мастерской, намереваясь вернуться к работе.

— А ну стоять! — вскочил на ноги Трефилов и попытался ухватить меня за плечо.

— Что за шум, мужчины? Чего не поделили? — голос будущей тёщи, появившейся из-за угла дома, словно приморозил её мужа на месте. По крайней мере, вырвать руку из его хватки мне удалось без проблем.

— Ничего серьёзного, Марфа Васильевна, — отозвался я. — Георгий Алексеевич всего лишь высказывал своё мнение о моей работе. Прошу прощения, но вынужден вас оставить, дела сами себя не сделают.