Небесный Трон 10

— Хм… ну, я знаю, что он какое-то время тут не появлялся, а что было потом… нет, не в курсе. Не следил.

— Понятно. В общем, я сделал его "рабом".

— Хех, да? — удивился Оберон. — Что ж, считаю, он заслужил это.

— Ага… — странно улыбнулся Касс. — Ну, вот мы и пришли. Одна птичка напела мне, что сегодня здесь произойдёт кое-что интересное.

Остановившись перед учебным комплексом их района, Касс спокойно вошёл на территорию.

— Не беспокойся, — обернулся он, посмотрев на Оберона. — Ничто не запрещает другим просто зайти в чужой учебный комплекс. Мы же не собираемся тут тренироваться или пользоваться массивами.

Запоздало кивнув, рослый блондин последовал за господином. Как ему и сказали, никаких проблем из-за пересечения границы чужого учебного комплекса действительно не возникло. Вскоре они поднялись на четвёртый этаж, а оттуда выбрались на крышу здания.

Сверху открывался неплохой вид на ближайшую часть города, и даже была видна верхушка башни Земного Святилища.

— Смотри вон туда, — указал Касс куда-то на восток. — Третий дом слева, который с красной крышей.

Уже прошедший Закалку Сенсорных Органов Оберон легко сконцентрировался на зрении и вмиг словно приблизил картинку.

— Вижу, — легонько кивнул он, найдя искомый объект.

— Теперь ждём.

Не став спорить и расспрашивать, Оберон облокотился о перила и замер. Пытаясь угадать, что же ему хочет показать Касс, парень вдруг заметил Послушника, что, воровато оглядываясь, шёл к указанному господином дому.

— А вот и он, — сказал Касс.

Вскоре Оберон узнал в появившимся парне того самого Ако, чьё место в группировке он занял.

«Что он делает?» — удивился блондин.

Внезапно Ако залез на дерево, что стояло у дома, после чего стал что-то делать с веткой. Ещё сильнее сфокусировавшись, Оберон увидел верёвку, которую тот привязал к ней. Ну а затем…

Второй конец верёвки в виде петли он накинул себе на шею.

Глаза Оберона расширились от шока, но не успел он издать и звука, как Ако спрыгнул. Верёвка тут же натянулась, не позволив Послушнику достигнуть земли. Несколько минут его закалённое тело отчаянно сопротивлялось, но в конце концов, дёрнувшись в последний раз, Ако затих.

Стоя с раскрытым ртом, изумлённый Оберон не мог поверить своим глазам.

— Ты отлично поработал, Оберон! — издав смешок, хлопнул его по спине Касс. — Как только он стал "рабом", я сразу же превратил его жизнь в настоящий кошмар. Никто другой такому уровню издевательств и близко не подвергался, так что не удивительно, что этот слабак не выдержал и сломался. Решил покончить с собой, как я изначально и планировал, ещё только выдавая тебе это задание. И ты, Оберон, превосходно справился с ним! Ненавижу предателей, но благодаря твоим и моим стараниям один такой хотя бы не будет мозолить мне глаза. Гордись, Оберон! Кстати, повесился он прямо перед домом, в который изначально поселили меня и мою команду. Только сейчас там никого нет. Этим он хотел привлечь внимание к нашей группировке, но кое-что упустил, — явив свиток, рассмеялся мальчишка. — Он думал, что Служители найдут запись с его воспоминаниями, но наши ребята вовремя подсуетились. Ниточка к нам оборвана. Ну а теперь идём. Не стоит здесь так подозрительно стоять.

На автомате что-то ответив — Оберон так и не понял, что именно, — он вместе с Кассом покинул учебный комплекс. Затем они вернулись в особняк, а вскоре после этого блондин отправился домой. И лишь добравшись до комнаты, он наконец позволил себе дать слабину.

Оберон резко упал на колени, схватился за горло и тяжело, надрывно задышал, словно собираясь блевать. Картина произошедшего всё ещё стояла перед его глазами. Дёргающееся в агонии тело, стремительно бледнеющее лицо, исказившееся в отчаянии, закатывающиеся глаза, пена у рта и тянущиеся к горлу скрюченные пальцы, неспособные что-либо сделать из-за заранее принятого препарата, подавляющего силы — всё это намертво отпечаталось в его памяти.

В своей жизни четырнадцатилетнему парню уже не один раз доводилось убивать или видеть, как кто-то умирает. К виду смерти он привык ещё даже до того, как сумел вступить на путь воина. И тем не менее к самоубийству человека, которого к такому финалу привели исключительно его действия, психика Оберона оказалась не готова. Он считал, что ради власти готов на всё что угодно, но стоило только увидеть смерть Ако, которого ни врагом, ни даже мелким противником нельзя было назвать, как его ценности и мировоззрение пошатнулись. Блондин оказался не готов к такой цене. Скорлупа безжалостного, расчётливого и эгоцентричного аристократа, коим его с детства взращивали, впервые треснула, так и не успев стать частью личности.