Небо моей молодости

Наша эскадрилья представлялась мне дружной, по-настоящему боевой семьей. Но у нас, правда очень редко, а все же бывали случаи недисциплинированности. У Серова они исключались, казались просто невозможными, столь велик и непререкаем был его авторитет как командира.

Ничего не скажешь, хороша эскадрилья у Серова. Под стать командиру. В эти дни мы познакомились и быстро сдружились еще с одним серовцем - Евгением, или попросту Женей, Антоновым. Этого парня можно заметить и отличить в любой здешней компании. Чего стоит одна внешность: высокий, ходит спокойно, немного вразвалочку, и уже в самой походке чувствуется сила, напористость. Лицо открытое, доброжелательное.

Но внешность - это только внешность. У Жени и характер русский - скромный, неунывающий и по-настоящему мужественный. Присмотревшись к нему однажды, Михаил Якушин сказал:

- Если бы нашего Женю отвезти на Марс, то и там бы сразу сказали: "Ну, это русский!"

Антонов - человек живой. Он любит поплясать и пляшет не лихо, залихватски, а словно пава - подбоченившись, плавно, помахивая над головой платочком. Получается у него это очень смешно. Особенно веселятся испанцы. С ними Женя сдружился. Он обучил их даже игре в "Акулину". Испанцы пытались научить его играть в покер, но Женя неожиданно предложил "Акулину". И научил. Представьте веселье, когда он первый раз повязал проигравшему платок, - "Акулина" тотчас же забыла мудреный покер.

В эскадрилье Женя любимец такой же, как у нас Волощенко. Вокруг него всегда люди, шутки, смех. Любит он рассказывать о своем родном городке с милым, поэтичным названием Лебедянь. Рассказывает он с таким чувством, я бы сказал, даже со смаком, что все слушают его с завороженной улыбкой.

Слышишь:

- Эх, братцы! Что бы я хотел съесть из мировых гастрономических изделий? Хотите, скажу? Был бы я сейчас в Лебедяни, отрезал бы ломоть ржаного хлеба, к нему бы соленый огурчик, лучше малосольный, - и мне ничего не надо, никакой причуды современной гастрономии!

И все улыбаются: уж очень он "вкусно" говорит о хлебе и огурчике. И уже ходит по эскадрилье поговорка: "А вот у нас в Лебедяни!.." И почти каждый вкладывает в эту поговорку и светлое, теплое чувство, и грусть по далекой Родине: там ведь у каждого из нас осталась своя Лебедянь...

Мы признаем первенство серовцев в боевых делах, видим, насколько им сейчас труднее, и стараемся всячески помогать своим соратникам. Когда нам удается вести бой вместе с серовцами, каждый чувствует огромное удовлетворение. Но, к сожалению, это случается теперь реже, чем в дни боев над Мадридом. Здесь приходится летать на разные участки растянутого фронта. Бывает, что эскадрилья Серова ведет бой в районе Сарагосы, а мы в эти же минуты сражаемся где-нибудь возле Теруэля. Скверно то, что связь с главным аэродромом, на котором обычно находится командование, в основном телефонная, а такого рода связь не обеспечивает четкого управления авиацией. В результате случается так: наша эскадрилья получает распоряжение немедленно вылететь на подмогу Серову, и хотя на сбор и взлет мы тратим не более трех минут, все же и эта мобильность не помогает, эскадрилья прилетает к месту боя с большим опозданием.

Командование ответило нам определенно: радиооборудования нет и не будет. Но безвыходных положений не бывает. Мы настойчиво ищем и в конце концов находим новые реальные возможности взаимной выручки. Анатолий Серов первым применил воздушных связистов. Его примеру не замедлили последовать другие подразделения. И вот теперь нередко над нашим аэродромом неожиданно появляется самолет, который несколько раз покачивает крыльями. Это означает, что где-то поблизости идет воздушный бой и необходима помощь. Истребители немедленно взлетают и направляются вслед за воздушным делегатом. И теперь, как правило, нам удается подоспеть к району боя вовремя.

Однако этот прием чуть-чуть не подвел нас сегодня. Впрочем, мы ничего не проиграли...

В полдень над аэродромов появилась такая же, как у нас, машина - моноплан. Летчик снизился до бреющего полета, покачивая крыльями. Я тотчас же дал сигнальную ракету - приказание на общий вылет. Не более как через две минуты эскадрилья пристроилась к прилетевшему самолету. По опознавательным знакам я легко установил, что самолет принадлежит соседней испанской эскадрилье. Бой завязался недалеко от Ихара. На испанцев навалилось десятка два "фиатов". Мы подошли в самый разгар боя. В течение нескольких минут итальянцы потеряли три самолета и в панике бросились в разные стороны.

Мы возвратились на аэродром, но не успели зарулить на стоянку, как на горизонте опять появился "делегат". Он летел со стороны фронта прямо к аэродрому.

"Чато"! - воскликнул Панас и бросился к своему самолету.

За ним чуть было не последовали и все остальные, но в этот момент Бутрым крикнул:

- Опомнитесь! Какой "чато"? Самый настоящий "фиат"!

- Действительно итальянец, - пробормотал Панас, приглядываясь к самолету.

Все затихли и стали ожидать, что будет дальше. Панас, раздосадованный своей ошибкой, прибежал ко мне:

- Разреши, Борис, я его сшибу!

- Подожди минутку.