Небо помнить будет (СИ)

Когда Дюмелю минуло пятнадцать, его мир, его представление о Христе снова перевернулись. Учащиеся католической школы посетили Лувр, и именно там Констан восторженно и неотрывно смотрел на копию «Пьеты» Микеланджело. Развернутое к зрителю мускулистое тело Христа, ниспадающая безвольная рука с новой силой воскресили в юном Дюмеле, и так следующему пути постижения Бога, любовь к Нему. Эти изящно вырезанные мускулы, эта сила — духовная сила, вера в бессмертие, что открыто и доступно каждому, кто войдет в храм. Дюмель вновь соединил атлетическое тело Христа и силу веры воедино. Он молил Его и молился, благодарил и просил помощи. В минуты горестей и радостей он всегда чувствовал десницу небесного отца, протянутую к его голове. Вместе с этим он вспоминал и руки своего папы, земного, его заботливые и любящие объятия и касания.

Новое и неожиданное влечение овладело Констаном некоторое время спустя, когда жарким летним днем юноши, учащиеся школы, в очередной раз купались на озере. Странно, что это пришло к Дюмелю только тогда, не ранее и не позднее. В последующем он связал этот интерес с неизгладимым впечатлением от посещения главного парижского музея и выставочной экспозиции, посвященной библейским творениям — всему дала толчок копия величественной скульптуры итальянского мастера, оказавшаяся проникновенной вершиной. Именно в тот жаркий день, расслабившись, сидя под ласковыми лучами солнца и наблюдая за играми своих сокурсников, Констан внезапно отметил, что его друг детства, Луи, учащийся в одном с ним классе, — обладатель такого же стройного, красивого торса, как Христос с пьеты. Дюмель внезапно вспыхнул и не мог отвести от Луи глаз. Иисус силен телом и духом, и в школе все учащиеся воспитывают в себе силу веры, восполняя и тело физически. Но нежная физическая красота оказалась доступна только Луи и была сосредоточена в нем. Было в юноше что-то приковывающее взгляд, манящее, ласковое, спокойное. Так же, как хотелось соприкоснуться с любовью Христа, прочувствовать ее, так же сейчас Дюмелю хотелось коснуться тела Луи, его жил и мускулов. Но это было бы позорно — юноша касается юноши, чтобы откровенно ощутить его силу физическую и потому силу его духа. Дюмель не отрываясь смотрел на Луи, на его точеные мускулы, крепкие руки и ноги. И вдруг Луи обернулся и заметил, что Дюмель наблюдает за ним, и даже не сколько с интересом, сколько со страстью, будто что-то жаждет узнать от него. Луи подошел к Констану. Глаза Дюмеля забегали по сторонам, пульс и дыхание участились. Он сел на песке, нервно потирая колени ладонями, и отвернул голову. Предложение подошедшего Луи потрясло Констана: юноша тихо и осторожно спросил, не хочет ли Дюмель проникнуть в недоступное ранее, ощутить что-то невероятное. Дюмель конечно хотел попробовать — его не остановила мысль, даже в тот момент не пришедшая в голову, что это, чтобы оно ни было, может оскорбить преподавателей, опозорить честь всей школы, учеников и его самого в том числе, что всё это может закончиться плохо. Во время разговора ему тогда в голову не могло прийти, что то́, чему предстояло случиться, противоестественно заложенной в каждом человеке божественной природе. Но как бы то ни было Констан последовал за Луи, потому что доверял: они росли на одной улице, вместе бегали по дворам, четыре года отучились за одной партой в общеобразовательной школе, а теперь вместе обучаются в католической. Дружба юношей была проверена временем, они во всем полагались друг на друга и так же защищали.