Небо слишком высоко

– Добрый день, мэм! Добрый день, мистер Грамп! – произнесла она, приветствуя их.

Милена машинально поправила очки и с досадой отметила, что свой последний вопрос Тициан задал громко и, что ужаснее всего, на английском. И что горничная наверняка его услышала.

– Добрый день! – произнесла Милена, не утруждая себя тем, чтобы вспомнить, как зовут эту особу. Вместе с сыном она прошествовала мимо замершей около лифта и явно что-то выжидавшей служанки. Показалось ли ей – или на губах этой особы застыла тонкая понимающая ухмылка?

Милена знала, что и в «Зимнем Белом доме», и в настоящем Белом доме в Вашингтоне сотрудники и прислуга считали ее гордячкой и снобом. И это только потому, что она никогда не звала никого из них по имени и не вела с ними ненужных разговоров.

Нет, никакой гордячкой или снобом она не была, просто она боялась вступать в какие бы то ни было отношения с абсолютно чужими людьми – кто сказал, что она должна

вообще чирикать с этими личностями, половина из которых доносила обо всем ее мужу, а другая половина сплавляла пикантные подробности из жизни президентской четы оппозиционным либеральным СМИ?

Вот и сейчас, похоже, горничная услышала то, что для ее ушей не предназначалось.

Милена проводила сына в его комнату и, удостоверившись, что за дверью никто не маячит, произнесла по-герцословацки:

– Прошу тебя, не перечь отцу. И не говори о том, что проблема – он сам.

Падая на большую софу и вытаскивая из-под нее очередной номер комиксов, Тициан проговорил:

– Мамочка, но ты же сама знаешь, что он и есть проблема. Но любую проблему можно устранить. – А потом, взглянув на нее, добавил: – Поэтому повторяю в третий раз, мамочка, ты с ним счастлива?

Милена никогда не пыталась анализировать свои отношения с Делбертом с точки зрения того, счастлива ли она с ним или нет. Когда она вышла за него, он был миллиардером, владельцем строительной империи. И даже если она его не любила (а надо признать, она его не любила), было бы – если использовать любимое словечко Делберта – сущим идиотизмом

отвергнуть его предложение о замужестве.

Теперь же он являлся президентом США, одним из самых могущественных лидеров в мире.

Какое отношение имел к этому вопрос о личном счастье жены президента?

– Забудь об этом! – произнесла она, а Тициан, кладя ноги к ярких кроссовках на софу, подытожил:

– Следовательно, нет. Что же, мне это важно знать для дальнейших шагов.

Милена вздрогнула. Она желала узнать, что имеет в виду сын, но в этот момент дверь распахнулась, и в комнату Тициана вошел отец-президент. За ним семенил прибывший другим самолетом пресс-секретарь Белого дома Стивен Маккиннон, толстяк со свиными глазками.

– Сын! Я рассказал Стивену о твоей гениальной идее обвинить Старую Ведьму в связях с кремлинами. Он с тобой поговорит, чтобы разработать стратегию…

В комнату заглянула и Лоретта, заявившая:

– Но Делберт, вообще-то, это моя прерогатива заниматься пиаром.

Стивен, выпятив в подражание шефу нижнюю губу, сказал:

– Ничего, Лоретта, была твоя, стала моя! Мы с Тицианом отлично друг друга понимаем. Так ведь, приятель?

Стивен выставил ладонь, явно ожидая, что Тициан ударит по ней, однако подросток, листавший комиксы, и не подумал это сделать. Пухлая рука Стивена повисла в воздухе, а Лоретта, цокая каблуками и выставляя напоказ все изгибы своего роскошного тела, облаченного в алый шелк платья, подошла к софе и опустилась на подлокотник. Ее когтистая рука хищницы легла на макушку Тициана.

– О, с Тицианом мы ведь тоже друг друга отлично понимаем? Так ведь, мой сладкий?

Милена отлично знала – глава пиар-штаба Лоретта вела непримиримую войну с пресс-секретарем Белого дома Стивеном, и теперь каждый из них, желая увеличить собственное влияние на Делберта и потопить конкурента, пытался заручиться расположением его младшего сына.

– Классные сиськи! – громко заметил Тициан, уставившись на нависавшие над ним буфера Лоретты, и та, обычно не склонная к подобной реакции, смутилась и зарделась. Отец-президент оглушительно расхохотался и, подойдя к сыну, хлопнул его по плечу.

– Сразу видно – мой отпрыск! Настоящий Грамп! Ладно, Тициан, поговори с ними обоими, может, придумаете что-то хорошее для очернения Старой Ведьмы!

* * *

Милена вздохнула и вышла из комнаты сына, понимая, что он последует приказанию отца и будет дурачить недалекого Стивена и прожженную Лоретту, причем никто из них не догадается, что мальчик морочит им голову.

В одном Делберт был прав: сразу видно, что Тициан – его отпрыск. И Милена не знала, стоит ли этим гордиться или бояться этого.

– Злата сказала, что ты недовольна приездом Ясны, – произнес муж, когда они оказались одни в длиннющем коридоре.

Ага, дочурка успела уже настропалить отца и втюхать ему свою версию событий. Впрочем, она была недалека от истины.