Небо в алмазах

— Думать? — Шумов закрыл глаза. — Думать, думать... Много о чем надо думать. Надо думать о том, что делать с этой головой. Надо думать о том, где же все-таки тело Мухина... Черт, уже голова заболела. Моя голова, а не товарища Америдиса. У него голова уже не болит, — с завистью сказал Шумов. — Вот ведь судьба у человека — в Москве обитал, бриллианты в зубы вставлял, а кончил как? В вонючем пруду за тысячу километров от Москвы. Да еще в расчлененном виде. И помогли ему эти бриллианты? Ни хера! Загремел вместе с бриллиантами в подводную братскую могилу! — Шумов внезапно замолчал. — В подводную братскую могилу. Как говорят эксперты, сюда сбрасывает своих мертвяков Тыква. И если мы находим здесь деталь от товарища Америдиса, это должно означать...

— Что Тыква убрал Америдиса! — вскочил я. — Только нам-то что с того?

— А ты думаешь, Америдиса ищет только милиция? Ты думаешь, у Америдиса нет влиятельных друзей, которые готовы в клочья порвать убийцу этого типа? Причем им не нужно будет устраивать судебное заседание, им не нужно будет заключение следствия. Вот, — Шумов показал на голову, — этого будет достаточно. Они порвут Тыкву на молекулы и... И это решит твои проблемы. А мои останутся со мной, потому что Треугольный все еще будет где-то бегать.

Шумов плюнул в воду и снова погрузился в тяжкие раздумья. Его мокрая голова для профилактики простуды была обмотана белым шарфом, что делало сыщика похожим на восточного мудреца в чалме, застывшего в размышлениях о вечных истинах. Лично я на звание мудреца не претендовал, но доказать, что я не идиот, было просто необходимо.

Я решительно вырвал из кармана заветную салфетку... И оказалось, что она намокла и превратилась в жалкий бесформенный комок, на котором не читались никакие мои тезисы. И я щелчком пальцев отправил бывшую салфетку в пруд.

Потом я сел рядом с Шумовым и попытался быть умным без шпаргалки. Чувства у меня были примерно такие же, как и в пятом классе, когда меня выставили на школьную линейку приветствовать спонсоров, а я потерял бумажку со словами.

— Я тут подумал... — сказал я. — В общем, пришло мне тут в голову...

— Это интересно, — отозвался Шумов, не отрывая глаз от пруда.

— Ведь, судя по кличке, Барыня — это такая сильная женщина.

— Культуристка?

— Не в этом смысле. В смысле, что она рулит кем-то. Возглавляет кого-то. Ты вот называешь Орлову «хозяйка»...

— Ну и что? — Шумов отвлекся от созерцания воды и с интересом посмотрел на меня.

— ...а кто-то называет ее Барыня. Ты же не можешь знать всего про ее дела. И, может быть, она действительно отправила Мухина спереть алмазы у Хруста. А Мухин переусердствовал и не просто спер алмазы, но еще и выпендрился — оставил записку. В смысле — не рыпайся, а то Барыня будет сердиться. А Хруст не испугался и взорвал лимузин. Так что Орлова на самом деле виновата, и никакое это не совпадение...

Шумов терпеливо ждал, пока я закончу, а мне показалось, что я слишком туманно выразился и суть моих слов ускользнула от Шумова. Поэтому я еще раз повторил:

— Орлова — это Барыня. Мухин работал на нее. Вот так... Это версия такая. Просто версия. Я не настаиваю...

Я вдруг с ужасом подумал — а что, если я прав? А Шумов повязан с Орловой, он жил в ее доме... И у него в кармане револьвер.

— Версия интересная, — изрек наконец Шумов. — Она пришла мне в голову сразу, как только ты рассказал про записку, которую оставил Мухин...

— Да? — разочарованно выдохнул я. — И что?

— Пока ничего, — пожал плечами Шумов. — Понимаешь, у меня нет иллюзий насчет Орловой. Может быть, она и есть Барыня. Может быть, по ее наводке Мухин увел у Хруста алмазы. Может быть. Доказательств у меня пока нет.

— Но ты ей все же не доверяешь?

— Знаешь, Саня, — вздохнул Шумов, — у меня кое-какой опыт по распутыванию всяких странных историй имеется... И вот какой вывод я сделал: я до сих пор живой, потому что не доверял никому. И сейчас я тоже не доверяю никому, а не только Орловой.

— Понятно... — сказал я, а потом сообразил: — Что, и мне тоже не доверяешь?

— А чем ты лучше других?

— Ну, тогда и я тебе не доверяю! — с мстительным удовольствием выпалил я.

— Твое законное право, — хладнокровно ответил Шумов.

6

Если Шумов что-нибудь и надумал в своей позе восточного мудреца, то мне он об этом не сказал. А я уже точно ничего не придумал, я хотел только убраться с наводящих тоску берегов черного пруда.

Багор Шумов припрятал в укромном месте и закидал листьями.

— На всякий случай, — пояснил он. — Вдруг Тыква еще кого-нибудь прибьет и сбросит сюда. А у нас все уже подготовлено... Хотя лучше бы все же познакомиться с каким-нибудь водолазом.

— А искать Мухина мы сюда не вернемся?