Небо в алмазах (СИ)

Мотор заглушен. Лиза может перевести дух, опустив руки с руля. Но в салоне «Линкольна» воцарилась гнетущая тишина, в которой различалось лишь чье-то неспокойное сопение. Кос обижен на весь свет из-за преуспевающего «Курс-Инвеста». Все кувырком! Лиза знала, что мужу в кратчайшие сроки нужно остыть, чтобы переосмыслить свои поспешные выводы. Впрочем, часто Космос терял для жены свою предсказуемость, особенно когда соглашался с ней, а после делал всё с точностью наоборот. Поразительное умение, но оно не помогало заговорить после пустякового спора.

Лиза не спешит выходить из машины. Габариты иномарки для неё довольно ощутимы, и теперь с непривычки руки и ноги наливаются свинцовыми реками. Хотелось сложиться напополам, подтянув колени к подбородку, и дремать под рокот Космодрома. Но шанса на сон нет. Если рано утром Кос заботливо подвернул под пятками Лизы пуховое одеяло, и, посмотрев на понурый вид, повелел приходить в себя до поездки на Мосфильм, то сейчас трюк с засыпанием не работал. Зато мог сработать другой…

— Любовь моя! Рассказывай сказки, кури в окошечко, а я тебя послушаю, — Лиза сама протягивает Холмогорову пачку сигарет, припрятанную в бардачке, — но только потихоньку, спать хочется…

— Раз пошла такая пьянка, то расскажу, — и Кос действительно теряется в догадках, зачем повышал голос на свою королеву бензоколонки. Уставшая она, что видно. Отодвинула сиденье дальше, откинула спинку назад и протяжно зевает, как смешной медвежонок, — но чего это, мухоморик, мне курить бросать?

— С ног валюсь после вчерашнего.

— Говорил, что надо меня слушать!

— Огуречный рассол в ночи был так себе…

— А пойло-то протухшее, как пить дать?

— Вот я и попила!

— Главное, что не козочкой стала…

— А ты все ближе к переезду в подъезд…

— Со мной поедешь, ещё чего?!

— С тобой хоть на Луну!

— Правильный ответ!

— Единственный, Космос…

— Ну, Елизавета Алексеевна, — Космос, стряхивая пепел на асфальт, решает вернуться к волнующей теме, — дело пахнет керосином? Зады у кого-то погорят капитально…

— Ночь перетерпим, — голос Космоса стал гораздо больше похожим на мерное рокотание, и его жену это радует, — а там видно будет…

— Курс-Инвест, мать его! — и Лиза понимает, что сглазила. — Курс-Инвест, сука, подумали бы, блять, куда вляпаемся? Нет, ты погляди, Лизка, каким дураком я выглядел!

— Не в моих глазах…

— Что, блять, будет, если все-таки пером вылезет?

— Казнь египетская!

— То и херово!

— Тогда перестань бурлить…

— Тогда я буду тебе надоедать, хочешь?

— Хочу…

— Радость моя!

— Чаще об этом вспоминай…

Космос вытаскивает связку ключей от машины из расслабленной ладони Лизы, и, касаясь пальцем её белой щеки, тянется к миловидному лицу, чтобы поцелуем стереть все возражения. Помогает. Девушка совсем не сопротивляется, и, кажется, что запах крепкого табака, которым Кос буквально пропитался, теперь совсем не смущает. Льдины в зрачках голубоглазой растаяли, сдаваясь напору синего марева, но молодой мужчина решается не спешить, и прижимается носом к девичьему аккуратному носику, ловя дымок наслаждения в этих невинных жестах. Обоим по вкусу эта игра…

— Здорово, что ты у меня есть! Лизк, это здо…ро…во… — отрываясь от нежных покрасневших губ, произносит Кос, и начинает неспешно и мягко перебирать золотистые пряди жены, шелковистые и приятные на ощупь. — Обними своего Космоса!

— Конечно, здорово! Есть на кого пар спустить, а потом погладить, как кошку, и она тебя не цапнет, — и Лизе легче, когда Космос так близко. Есть люди, как лекарства. У неё есть Кос, и это по-прежнему окрыляет, потому что является абсолютной и необъяснимой любовью. — Ладно, иди сюда, а то если скажу, что мне что-то не так, то всё, пора валить, а тебя и так сегодня не послушали.

— Что это за фокусы? — не заметить меланхолии жены Космос не мог, и во всём винил её учёбу, которая излишнего фанатизма не заслуживала. — С этого места колись…

— По тебе и Вите плачет прокуратура! Таких бы глухарей откопали… — Лизе остается лишь нервно гоготать. День такой — её в чем-то подозревают, как шпионку. — А Софокла больше слушать не буду, сами бы к парапету тащились. Тем более с утра она нажаловалась на свою головную боль по имени Витя.

— Ебанные паразиты, — глаза бы его этого родственника не видели, — но я-то за тебя думаю. Я тебе муж, не левый окурок с окраины…

— Меня надо любить, большего не прошу, — все тело затекло от позы эмбриона, в которую они с Космосом так удачно сгруппировались, но расщепляться нет никакого желания, — с этим спорить не станешь, солнце?

— Задолбался, домой хочу! Буду любить тебя, как скажешь, закачаемся…

— Кос, ну… О чем ещё ты можешь думать, когда мы вместе оказываемся?

— Я для этого женился. Жди вечера, любимая, и не хорохорься, — Кос захватывает искусанные розовые губы Лизы одним движением, и прислоняет женскую фигуру к груди как можно ближе, а её сердце бьётся неспокойно, будто загнанное. Если он чему-то и верил в этой жизни, то, скорее, этому гулкому звуку. — Не-не, фиг, не дождёмся опять…