Небо в ладонях. Тонк – сорная трава

Я понял так, что шока сострил, и опрометчиво посчитал это добрым знаком. Но шока не проронил больше ни слова, а по законам нурков гость не в праве говорить первым, он может только отвечать. Если хозяин хранит молчание, пришедший не должен напрашиваться в собеседники – подобную настойчивость раньше могли покарать очень жестоко. Странный с точки зрения землян обычай имел простое объяснение – в древности визитер звуком своего голоса (а у нурков он довольно громкий) мог привлечь кочующих разбойников – в эти банды сливались отвергнутые общинами шока и рониты – и порой хозяин оказывался неподготовленным к отпору. Заговорив с гостем, нурк соглашался постоять за себя и пришедшего. Неспособный защититься хозяин «перемалчивал» встречу. В наши дни нурки с успехом использовали древний обычай, если не хотели общаться с визитером.

Я решил, если меня не позовут в общину, я передам шока письменное приглашение в свои «апартаменты». Перемолчав встречу, Рауз~ сердито взглянул на Эпоша и повернулся, чтоб уйти, но я успел протянуть заранее заготовленные приглашение и письмо, присланное с Земли. Рауз~ принял у меня и то и другое и, едва взглянув на текст, сцепил в замок короткие пальцы в знак согласия удостоить мои послания вниманием.

***

В начале своего приезда я с энтузиазмом пытался по-своему вникнуть в проблему добычи информации. Для начала я решил устроиться на работу на одно из предприятий Кьюкобара, чтоб лучше влиться в общество нурков. Ну, понятно, никто не примет на работу иностранного посла, потому я надумал гримироваться под шока.

Моя идея перевоплотиться вызвала тогда недоумение земного помощника и приняла горячее одобрение Эпоша – он помчался разыскивать для меня подходящую одежду.

Я не посвятил товарища в причины перевоплощения – сказал, что мне понравилась местная девушка, но на пришельца она и смотреть не станет. Вот, мол, и хочу провернуть аферу с переодеванием. Эпош прямо загорелся этой идеей – возбужденно хихикая и заваливая меня дельными советами, он помогал мне накладывать грим и постепенно преображаться в бронзового нурка. Насилу удалось уговорить его не сопровождать меня на улице. Помощника и отговаривать не пришлось – он и носа не высовывал из своих уютных вентилируемых апартаментов.

На заводе по производству скнотов я убедил «золотого» начальника, что могу выполнять любую «черную» работу.

Чудесное мне нашли занятие – в мои обязанности входило вымешивание какой-то специальной смазки отвратительной как на вид, так и по запаху. Изготавливаемый мною «ценный» продукт носил гордое название «гуув» – «свобода» – я думаю, в смысле свободы передвижения.

Работа была, что называется, каторжной; перемешивать массу следовало какой-то неподъемной огромной лопастью очень тщательно, чтоб не осталось ни единого комочка. Отрадно становилось лишь от присутствия «коллег по работе», с которыми иногда удавалось перекинуться парой словечек. Хотя я старался поменьше открывать рот, так как к тому времени у меня акцент еще не исчез. Спасало лишь то, что похоже разговаривали выходцы из отдаленных западных деревень.

Завод, в стенах которого мне довелось трудиться, представлял собой грязно-коричневого цвета овал немыслимых размеров, также выросший из наоль и обложенный вдоль основания какими-то шевелящимися огромными булыжниками. Внутри здание было разделено, как я понял, на 3 яруса, а те в свою очередь на крошечные комнатки, в которых 2—3 нурка выполняли определенный этап работы.

Потрудившись пару недель, я ощутил острый приступ отчаянья – в понимании всего процесса изготовления скнотов мне не удалось продвинуться ни на йоту. Я даже не выяснил, что ещё нужно производить, чтоб получить скнот. Не буду же я ходить из комнаты в комнату с вопросом «Чем вы занимаетесь?»

На заводе работали как шока, так и ронит, причем трудились бок о бок, но общались они мало и то только по делу. Нурки вообще довольно малообщительный народ, занятый, в основном, работой. Большинство моих «коллег» покидало завод лишь глубокой ночью, в то время как моя часть работы занимала несколько утренних часов.

Эпош, уверенный, что я пропадаю на свиданиях, просто сгорал от нетерпения, и едва я появлялся в гостинице, засыпал меня вопросами. Изворачиваться и выдумывать подробности встречи было, пожалуй, трудней, чем замешивать «Свободу» и в общественном туалете переодеваться обратно в землянина, чтоб соседи по гостинице ничего не заподозрили.

В конце концов я сказал Эпошу, что временно прекращу авантюру, перестану морочить голову бедной девушке и буду посвящать утро начитыванием дневника. На самом деле я бросил работу на заводе и в образе ронита нанялся рассыльным в лавку у гостиницы к торговцу фруктами. У него Мактаб-дипломат каждый день покупал несколько свежих плодов к обеду.