Небо за стёклами (сборник)

После концерта были танцы. Стулья отодвинули к стекам. Возле эстрады, раскинув холщовые пюпитры, разместился духовой оркестр подшефной воинской части. Оркестр играл громкие марши, нежные вальсы, лихие мазурки. Трубные звуки и глухое уханье барабана рвались на улицу, и прохожие останавливались, поднимали головы и улыбались.

Ребриков не танцевал. Он вообще считал, что танцы — занятие пустое. Он гулял по коридорам, много курил — больше для вида, чем по необходимости. Подтрунивал над Чернецовым, который ни на шаг не отходил от Майи Плят, над Рокотовым, который бродил по школьным коридорам, дожёвывая бутерброды с ветчиной.

Проходя мимо буфета, Володька видел, что компания девушек обступила свою любимицу Марию Кондратьевку и та, в порыве старушечьей откровенности, шутливо предсказывала им будущее.

Девушки слушали взволнованно, с замиранием сердца.

— Ну а я? — спросила, порозовев, Нина.

— Вы? — ответила Мария Кондратьевна, внимательно на неё посмотрев сквозь очки. — О, у вас большое и интересное будущее, но придёте вы к нему не сразу!

Ещё более смутившись, Нина не знала, что ей ответить, а Ребриков саркастически улыбнулся, хотел по привычке съязвить, но раздумал и решил не ввязываться.

В перерыве между танцами работала "почта". Неожиданно Володька получил записку: "Ребриков, я желала бы с тобой учиться ещё пять лет. X". Володька стал рассматривать почерк, но понять ничего не мог. Написано было печатными буквами. Ребриков решил, что это чья-то шутка. Но всё же ему было приятно, и он спрятал записку в боковой карман.

Вскоре Володьку отыскал Лёва Берман.

— Пойдём, — сказал Лёва, — есть важное дело…

Он повёл его наверх, на четвёртый этаж. В коридоре уже горел кем-то зажжённый свет. Возле кабинета физики стояла группа выпускников.

Когда Ребриков приблизился. Рокотов свистнул, все мгновенно разбежались, и в коридоре стало пусто. Напротив Володьки оказалась лишь одна растерявшаяся Нина Долинина.

В первый момент он подумал, что всё это происходит по её желанию. Он обрадовался и, мгновенно забыв раздоры, шагнул к Нине.

Но она вдруг рванулась вперёд, хотела уйти, потом остановилась, повернулась к Володько и резко, отчётливо сказала:

— Слушай, Ребриков, можно, чтобы я вообще тебя больше не видела?

Тогда Володька понял: она думала, что всё это подстроил он сам. И впервые не нашёлся и только, приняв независимый вид, бросил:

— Можно, пожалуйста, это сколько угодно.

Вскоре друзья заметили, что Володька внезапно исчез с вечера.

Затем не стало и Нины. Она пожаловалась на головную боль, но на предложение Бермана проводить её сказала:

— Не надо. Сама дойду.

Постепенно разошлись все.

На улице было уже совершенно светло. Гремели редкие запоздалые трамваи. Словно вымершие, глядели окнами в бледное небо громады домов. Притихший город спал.

Глава вторая

1

Володька жил за шкафами.

Огромный резной буфет и два книжных шкафа отгораживали угол, где находилась его койка.

Уже много лет Володька мечтал жить в отдельной комнате. У брата была такая за стеной. Там стояло старое пианино и помятая низкая тахта. На полу валялась изрядно-таки потёртая медвежья шкура. Там была тишина, покой, возможность предаваться собственным мыслям, а здесь, за шкафами, каждое утро Володька слышал, как отец звенел ложечкой, мешая кофе в стакане, шелестел газетой и с удивительным упорством слушал при этом гимнастику по радио.

Вот и сегодня Володька проснулся от звуков шаркающих по полу шлёпанцев Владимира Львовича и громкого сообщения диктора о том, что какая-то радиопостановка отменяется.

Быстро вскочив, Володька стал одеваться. Он вдруг подумал: "А ведь со школой покончено". Это было странно и непривычно. Когда проходил мимо кухни, Елена Андреевна, которая у плиты пекла лепёшки, сообщила, что Берман звонил уже два раза.

Вытираясь, Володька услышал, как в столовой громко сказали: "В двенадцать часов слушайте правительственное сообщение…"

Он быстро повесил полотенце, причесался, отправился завтракать.

Когда вошёл в столовую, в сборе была уже вся семья. Пришла из кухни Аннушка. Она держала в руках огромный кухонный нож и выжидающе смотрела на приёмник.

Часы по радио отбивали последние удары. Владимир Львович снимал и снова надевал свои большие роговые очки. Все напряжённо молчали.

"Граждане и гражданки Советского Союза… — послышался взволнованный голос. — Сегодня около пяти часов утра…"

Владимир Львович снял очки.

Володька видел, как побледнел Андрей, а Аннушка вдруг прислонилась спиной к стене, и глаза её стали стеклянными.

— Опять, значит, война пришла… — сказала она.

Когда отзвучали последние слова правительственного сообщения, никто не двинулся с места. Было слышно, как забурлил в кухне чайник, но никто не пошёл снять сто с огня. Наконец Владимир Львович надел очки и сказал:

— Ну что же, этого следовало ожидать.

Он отправился к себе в комнату и принёс оттуда карту Европы.

Андрей старался казаться очень спокойным. Он даже пытался улыбнуться.

— Настало время отличаться, — сказал он.

Аннушка ушла в кухню. Елена Андреевна всхлипнула и принялась вытирать слёзы.