Небо. Звезды. Вселенная

— В основном неспокойно. Ночью я люблю думать. Если прихожу к интересным результатам, то утром поднимаюсь в хорошем и бодром настроении.

— Много ли было в вашей научной жизни неожиданных результатов и открытий? Были ли в ваших научных поисках противники?

— Много. Когда рождается новая идея, то вначале она имеет только одного приверженца — автора. Когда в Бюракане родилась теория активности ядер галактик, то многие ученые мира ее отвергли. Признание пришло позднее. Одним словом, кто не имеет противников, тот в науке безлик.

— Всегда ли вы довольны результатом выборов в Академию?

Амбарцумян нахмурился…

— Я понял, — сказал собеседник. — Молчание тоже ответ.

Нередкий случай, когда отживший свой век в науке директор академического института делает все возможное, чтобы удержаться на своем посту, закрывая дорогу признанным в научном мире молодым, талантливым ученым.

— У истоков вашей научной карьеры была математика. В 26 лет вы уже стали доктором физико-математических наук. Как вы используете эту науку?

— Очень широко. Припоминается один курьезный случай. Недавно в Москве меня познакомили с одним канадским математиком. Услышав мою фамилию, он утвердительно закивал головой: «Знаю, знаю, вы, вероятно, сын математика Амбарцумяна. Я знаком со многими статьями вашего отца». Вскоре недоразумение разъяснилось, и мы долго смеялись.

— Как вы относитесь к собственной славе?

— Пустое дело, — отмахнулся от вопроса президент. — Работать надо…

— Любите ли юмор?

— Люблю, но в этой области считаю себя малокомпетентным. Не люблю, когда в шутках не знают меры.

— Какие качества в человеке вы не приемлете?

— Зависть, леность и нескромность. Кстати, эти качества сродни друг другу. Не люблю корысть и преклонение перед материальным достатком.

— А что вы думаете о любви? Можно узнать, когда вы полюбили впервые?

— Не удивляйтесь, — Амбарцумян вдруг стал очень серьезным и сосредоточенным, — если скажу, что моей первой любовью была… наука. И навсегда она останется ею. Конечно же я предан своей семье, жене, моим дочерям, сыновьям и внукам. Я родился и вырос в семье, где прививали любовь к своему народу и ко всем людям вообще. К счастью, родители меня не баловали. Детей нужно любить, это естественно, но баловать их не следует. Не могу назвать ни одного отца или мать, которые получили бы от этого прок в дальнейшем: одно разочарование. Жена моя по профессии педагог и хороший воспитатель. Что же касается научного определения любви, то не беру на себя смелость дать какую-либо формулировку. Наверное, только сердце и знает, что такое любовь. Мысль человеческая не может дать исчерпывающего ответа на этот вопрос.

— Я прочел в одной книге, — продолжал собеседник Амбарцумяна, — что несколько лет тому назад вы послали в Ленинград известному ученому Дмитрию Максутову редкое лекарство, которое спасло ему жизнь. Он потом как-то сказал: «Сердце Амбарцумяна спасло мое сердце».

— Не помню, — искренне удивился Амбарцумян, — знаю только одно, что человеческая теплота важна для нас так же, как тепло, излучаемое Солнцем. Однако, к сожалению, люди все реже делятся друг с другом своей сердечной теплотой. А когда холодеют сердца — разжигаются войны…

— Уверены ли вы, что войны не будет?

— Будем надеяться, что победит здравый смысл и угроза войны навсегда исчезнет.

— Сколько лет проживет наша планета?

— На этот счет можете быть спокойны. Миллионы лет!

Говорит директор Государственного астрономического института имени П. К. Штернберга профессор Д. Мартынов.

— Сорок лет назад я познакомился с Виктором Амбарцумяном, тогда аспирантом Пулковской обсерватории. Он только что закончил Ленинградский университет. Вместе с ним учились Лев Ландау, Матвей Бронштейн, Николай Козырев, Дмитрий Иваненко.

Не буду перечислять все заслуги Виктора Амбарцумяна. Большинство их содержится в учебниках, и мало найдется в Советском Союзе образованных лиц, которым не знакомо его имя. И не только в Советском Союзе.

— За последние сорок лет трудно назвать в области астрономии и астрофизики ученого, влияние которого на развитие этих наук было бы более заметным, чем влияние Амбарцумяна, — сказал директор Крымской астрофизической обсерватории академик Северный. — Будучи, в сущности, выдающимся теоретиком, выросшим в эпоху бурного развития и становления новой идеи квантовой механики и астрофизики, он с удивительной быстротой выдвинул ряд новых, очень важных положений, определяющих взаимодействие атомов и радиации в тех принципиально отличных от земной лаборатории условиях, которые реализуются в космосе.

Мы помним, как использовалось открытие Амбарцумяна в годы Великой Отечественной войны.

Отличительной чертой исследований Виктора Амбарцумяна является то, что основное внимание в них уделяется не дальнейшей разработке или уточнению каких-либо прежних взглядов или теорий, а развитию совершенно новых собственных идей, которые иногда вначале кажутся несколько необычными и даже странными, но потом завоевывают признание астрономов всего мира.