Нечаянный тамплиер

Вскоре они доехали до оливковой рощи. Маленький ручеек, петляя, бежал мимо нее. Возле воды на краю рощи стояло какое-то приземистое здание, похожее на амбар среднего размера. Они спешились возле самого входа, увидев у коновязи монашеского ослика и пегую лошадку Адельгейды. Но, при ближайшем рассмотрении, каменная постройка оказалась не амбаром, а маслодавильней. Посередине этого сооружения, похоже, очень древнего, находился примитивный давильный пресс, представляющий собой каменную ванночку с желобком для слива масла, которое выдавливали из оливок посредством каменного жернова, нанизанного на длинный и толстый деревянный рычаг. Рычаг поднимали, оливки насыпали в ванночку, а потом делали рычагом несколько движений вверх и вниз, чтобы выдавить масло. Главное в этом процессе было не забыть подставить заранее емкость для сбора масла под сливной желобок. Постройка, несмотря на всю свою древность, находилась в довольно неплохом состоянии. Война пока обошла ее, как и рощу олив, стороной. Хотя и маслодавильня была брошена и разграблена, как и все остальное в этой местности, но, к счастью, еще не разрушена и не сожжена.

Когда Грегор и Бертран вошли внутрь, ведя под руки пленного Мансура, монах, сидя на рычаге, рассказывал девочке, сидящей на пустой бочке напротив, что-то из Библии:

—…И жили допотопные люди по девятьсот лет. Адам прожил девятьсот тридцать лет. Сиф прожил девятьсот двенадцать лет. А Мафусаил дожил до девятисот шестидесяти девяти…

Адельгейда внимательно слушала, но появление рыцарей с пленным прервало рассказ старика.

— А вот и монах, — проговорил Бертран, едва переступив порог маслодавильни.

— Это брат-францисканец Иннокентий, а со мной рыцарь Бертран де Луарк, — представил их друг другу Григорий. И добавил:

— Бертран ранен стрелой в бою.

— А что за девчонка со шрамом? Похоже, я ее уже видел на постоялом дворе вместе с тобой. Не так ли, Грегор? — произнес рыцарь.

— Это малолетняя баронесса Адельгейда фон Баренбергер, которую я охраняю. Ее мне приказано сопроводить в монастырь кармелиток, — честно сказал Григорий.

— А этот сарацин зачем здесь? — спросил Иннокентий.

— Это Мансур, он мой пленник, — объяснил тамплиер.

— Ладно. Давай, брат Грегор, расстели одеяла на пол, а ты, Адельгейда, набери воду в миску. Сейчас попробую их полечить, — проговорил монах, взглянув на прибывших мужчин.

Обоих уложили на каменный пол поверх одеял. Монах начал с Бертрана, оголив на нем место ранения, осторожно потрогав обломок древка и обмыв кожу вокруг.

— Резать придется. Грегор, дай твой кинжал, он хорошо для этого подойдет, — попросил францисканец.

И, получив оружие, Иннокентий сжал его в руке и прочитал молитву. А затем, сделав быстрый и глубокий надрез, ловко извлек наконечник стрелы из раны. Сразу хлынула кровь, но монах не стал зашивать края. Вместо этого он туго перетянул бедро рыцаря приготовленной тряпицей и, достав из-под рясы свой большой крест из белого металла, больше похожего на платину, чем на серебро, приложил его к ране и начал что-то очень быстро шептать. Во время болезненной процедуры Бертран стиснул зубы, но не проронил ни единого звука. И, странное дело, но через несколько минут кровь перестала вытекать. То ли с помощью своего креста, то ли с помощью странных молитв, но монах заговорил ее. Кровотечение остановилась, а края раны не просто сошлись, а выглядели даже слегка поджившими.

— Все. Теперь лежи и не шевелись, мессир Бертран. А лучше поспи, — порекомендовал старик и перешел ко второму страждущему.

Он посмотрел на ногу Мансура и сказал:

— Я вообще-то нехристей не лечу. Но, раз ты пленник брата-храмовника, то сделаю исключение.

Иннокентий разрезал кинжалом сапог сарацина, снял его, а потом резко двумя руками дернул его лодыжку на себя. Отчего несчастный заорал громче осла, но быстро затих, потому что боль его сразу уменьшилась. Монах просто вправил вывих.

— Тебе тоже надо полежать, — сказал монах сарацину.

— Пусть лежит, но мне нужно его допросить, — сказал Грегор, забрав свой кинжал у францисканца. И начал спрашивать:

— Чем закончилось сражение у замка Тарбурон?

Сарацин отвечал охотно. Видимо Мансур был доволен, что ему подлечили ногу. Кое-как складывая в цельную картину обрывки фраз, которые был способен выдавать пленник на старофранцузском, Григорий понял, что положение после сражения неоднозначно. По словам Мансура получалось, что тамплиеры атаковали из засад два раза и многих убили. Прорваться в долину сарацины так и не смогли.