Нечисть, нежить, нелюдь

И чернокнижник, сделавший очередной шаг, вдруг остановился. Нет, не так. Он продолжал идти, но оставался при этом на месте. Шаг, и нога проскальзывала в грязи, как у деревянного болванчика в руках кукловода.

Проводник потянул на себя Михея, парень верещал, вцепившись в край жернова. Кошка мотала головой. Было очень шумно. Лил дождь.

Вит прекратил наконец свое бесполезное движение, проговорил что-то сквозь зубы, махнул рукой с зажатым ножом, и… ничего не произошло.

Маг засмеялся тоненько и, кажется, знакомо, словно горсть стекла сыпанули под ноги. Где я могла слышать этот смех? Воспоминание ускользало, как ночной сон утром, казалось, еще немного и я пойму, кто прячется за пеленой.

— Даже тебе не одолеть силу портала, порченая кровь. Да, мой кувшин почти пуст, но мне много и не надо, дождаться бы только…

— Прекратите! — закричал Теир. — Ради Эола, прекратите. И вы, мэтр! Они не понимают, просто не понимают. — Он с отчаянием повернулся к Виту: — Это все ради людей, ради их блага, чтобы…

— Так эта собачка-поводырь и есть благо? — перебила я, указывая на тварь, вцепившуюся в ногу Михею.

Что-то булькнуло внутри проводника, и стрелок заорал. Нет, он орал и раньше, но сейчас… На теле поводыря надулся и лопнул большой пузырь, выплеснув на стрелка белую жижу. Михей задергался, а жидкость, как едкая щелочь, прожгла ему сначала штанину, а потом и ногу.

Как же парень кричал, почти подвывая, иногда захлебываясь!

Я не поняла, что бегу, пока не врезалась в препятствие. В то, что остановило Вита, а уж меня — подавно. Оно было невидимое, мягкое и путаное, будто вывешенные на просушку сети, оно натягивалось и не давало больше ступить ни шагу.

— Вы не понимаете, — повторил служитель Эола. — Дасу огнем и кровью пройдет по землям Тарии, Вирита, Ольмении… всего мира.

— И от этого мира ничего не останется, — фыркнул вириец.

— Эол не допустит, — возразил смирт. — Когда страдают верующие, он приходит. Когда все окрасится в алый, чаша Его терпения переполнится. Он вернется, очистит мир от скверны, и наступит всеобщая благодать!

— Ну если благодать, то ладно, — махнула я рукой, стараясь выпутаться из невидимых сетей. — Можно я под навесом подожду? А то мокро и благодать задерживается.

— Укоротить бы тебе язык, — процедил маг.

— Встаньте в очередь, — рыкнул вириец. — Благодетели! Собрали мышеловку, да? Айка, это ведь он о трупах. О жертвах, которые принес.

Я всем телом навалилась на преграду. Михей уже не кричал, он хрипел, тварь чмокала пузырями. Беспомощность — страшное чувство, она заставляет нас сжимать кулаки и в исступлении взывать к высшим силам. К Эолу. К Рэгу. Да к кому угодно, лишь бы остановить происходящее.

— Вы не понимаете, только представьте, благодаря нам исчезнут такие места, как то капище! — воздел руки к дождливому небу смирт.

Тварь-проводник что-то пробулькала и качнулась в сторону, Михея поволокло вслед за ней.

А я замерла. Одна из вертких мыслей, которую никак не удавалось поймать, вдруг оказалась словно зажатой в ладони. Она билась и билась в ней… Или это мое сердце колотилось?

«Как то капище», — сказал он.

«Исчезнут», — сказал он.

— Кто тот маг, что много лет назад выбрался с капища? — проговорила я, наклоняя голову и отступая от невидимой преграды. — Кто тот маг, с которым сбежала дочь Орьки-прачки? — Перед глазами встали искаженное яростью лицо Лиски и могила ее матери. — Казум сказал, что они отравили ее мать и сбежали… И вот Лиска снова здесь. А маг? Если и он тоже?

— Заклинания «единого пути» сами собой не появляются, — подтвердил Вит. И мы посмотрели на расплывающуюся фигуру мага. — Ваш Эол это одобряет? Зло во имя добра? Какой прогрессивный бог, однако!

— Нет, — громко ответила я, наклонилась и снова зачерпнула грязи. — Зло остается злом.

— В чем провинился Михей?

Демонический каравай хрюкнул и в задумчивости остановился на краю жернова, ему тоже было интересно. Маг в нетерпении потряс руками, словно козел бородой.

— Он станет мучеником, — выкрикнул Теир. — И вознесется в царствие небесное!

Проводник заинтересованно наклонил приплюснутую голову-тело, словно раздумывал, стоит ли есть мученика.

— Оно, конечно, хотя я бы предпочел провалиться к Рэгу. — Вит перевел взгляд на смирта, на того, для кого и говорил все это время. Кому на самом деле задавал вопросы, даже если обращался ко мне. Все просто, мы — с этой стороны и ничего не можем поделать, а вот Теир — с той. Как и маг. — Только что ты скажешь своему богу при встрече? Как объяснишь, что дал съесть того, кто очистил твое капище?

— Что?! — спросили мы одновременно, от неожиданности моя рука дрогнула, и комок грязи не долетел до жернова. Тварь, проследив за его полетом, качнулась.

Ткань штанины дымилась, нога Михея подергивалась, он судорожно, со свистом, дышал. Но хуже всего было не это, а то, что он больше не пытался вырваться из объятий демона, не пытался сползти с жернова. И это разозлило меня сильнее дурацких молитв служителя. Пока ты жив, ты обязан бороться, цепляться за жизнь, врать, изворачиваться, предавать… Да что угодно, смерть не отыграть назад.